Двадцать девятое июня

Было четыре часа утра...

– Сейчас едем на Еланчик, – отвечал Отлетаев, – бекасов стрелять... Отсюда это верст восемь будет. Там же и перепелов на просе постреляем... Пострелявши перепелов, ночевать станем, а уж завтра чуть свет у нас самая-то настоящая стрельба начнется...

– Попадешь. Дробью не попадешь, не достанет, а пулей наверно...

– Чего же смеешься? – продолжал Отлетаев. – Не веришь, небось?

– Шестьсот рублей... Чего же ты смеешься? Ты погляди на ружье, да потом и скаль зубы!

– Ружье хорошее, – заметил мировой, – но шестисот не стоит. Вы переплатили, Аким Петрович!

– И не ездил бы... Зачем врать, не понимаю! Врет, как свинья!

– Ну, полноте! Аким Петрович и не думал вас оскорблять! Стоит ли поднимать бурю из-за пустяков?

– Тебя спрашивают нешто? – спросил он. – Спрашивают? Молчи, коли... Сиди, ежели сидишь!.. Заместо родителев... Говорить еще не умеешь, а тоже лезешь... Гм... Суконное ры... Мужлан!

– Нет-с, извините-с! – сказал внушительно Отлетаев. – Дружба дружбой, а табачок врозь. Мне самому не хватит... Дорога велика, а у меня папирос-то с собой только четыре десятка...

– А вы, батенька, мастер! – похвалил я доктора. – Не знал я, что вы такой юморист!

– А я наоборот, – заметил мировой, – считаю тех болванами, кто не тратит деньги на газеты...

Предположенский и Козоедов переглянулись и ехидно улыбнулись.

– Говорите хладнокровно! Можно, полагаю, и без оскорблений!

Между тем пока мы, не выспавшиеся, полупьяные, каверзили друг против друга, солнце поднималось все выше и выше... Туман исчез окончательно, и начался летний день... Было кругом тихо, славно...

– Доктор! Что это вы там делаете? – крикнул Отлетаев.

– Ведь эту настойку я для себя взял! Слаб здоровьем, взял настойки, и... на поди! Раскупорили! Просили его! Заверните балык!

Мировой, не знавший, в чем дело, подошел к коляске.

– Что прекрасно? – спросил мировой.

– Ежели я вам противен... необразован... Козоедов! Иди садись, голубчик! Где нам, мужикам, с господами учеными охотиться? Освободим их от своего присутствия! Иди, милый!