Житейская мелочь - Текст произведения
Алеша покраснел и в сильном смущении, уличенный во лжи, стал усердно царапать ногтем медальон. Беляев пристально поглядел ему в лицо и спросил:
– Видаешь папу?
– Н...нет!..
– Нет, ты откровенно, по совести... По лицу ведь вижу, что говоришь неправду. Коли проболтался, так нечего уж тут вилять. Говори, видаешь? Ну, по-дружески!
Алеша задумался.
– А вы не скажете маме? – спросил он.
– Ну вот еще!
– Честное слово?
– Честное слово.
– Побожитесь!
– Ах, несносный какой! За кого ты меня принимаешь!
Алеша оглянулся, сделал большие глаза и зашептал:
– Только, ради бога, не говорите маме... Вообще никому не говорите, потому что тут секрет. Не дай бог, узнает мама, то достанется и мне, и Соне, и Пелагее... Ну, слушайте. С папой я и Соня видимся каждый вторник и пятницу. Когда Пелагея водит нас перед обедом гулять, то мы заходим в кондитерскую Апфеля, а там уж нас ждет папа... Он всегда в отдельной комнатке сидит, где, знаете, этакий мраморный стол и пепельница в виде гуся без спины...
– Что же вы там делаете?
– Ничего! Сначала здороваемся, потом все садимся за столик и папа начинает угощать нас кофеем и пирожками. Соня, знаете, ест пирожки с мясом, а я терпеть не могу с мясом! Я люблю с капустой и с яйцами. Мы так наедаемся, что потом за обедом, чтобы мама не заметила, мы стараемся есть как можно больше.
– О чем же вы там говорите?
– С папой? Обо всем. Он нас целует, обнимает, рассказывает разные смешные остроты. Знаете, он говорит, что когда мы вырастем, то он возьмет нас к себе жить. Соня не хочет, а я согласен. Конечно, без мамы будет скучно, по я ведь буду ей письма писать! Странное дело, можно будет даже по праздникам к ней с визитом приходить – не правда ли? Еще папа говорит, что он мне лошадь купит. Добрейший человек! Я не знаю, зачем это мама не позовет его к себе жить и запрещает нам видаться с ним. Ведь он очень любит маму. Всегда он нас спрашивает, как ее здоровье, что она делает. Когда она была больна, то он схватил себя за голову вот этак и... и все бегает, бегает. Все просит нас, чтоб мы слушались ее и почитали. Послушайте, правда, что мы несчастные?
– Гм... Почему же?
– Это папа говорит. Вы, говорит, несчастные дети. Даже слушать его странно. Вы, говорит, несчастные, я несчастный и мама несчастная. Молитесь, говорит, богу и за себя и за нее.
Алеша остановил свой взгляд на чучеле птицы и задумался.
– Так-с... – промычал Беляев. – Так вот вы, значит, как. В кондитерских конгрессы сочиняете. И мама не знает?
– Не-ет... Откуда же ей знать? Пелагея ведь ни за что не скажет. А позавчера папа нас грушами угощал. Сладкие, как варенье! Я две съел.
– Гм... Ну, а того... послушай, про меня папа ничего не говорит?
– Про вас? Как вам сказать?
Алеша пытливо поглядел в лицо Беляева и пожал плечами.
– Особенного ничего не говорит.
– Примерно, что говорит?
– А вы не обидитесь?
– Ну, вот еще! Разве он меня бранит?
– Он не бранит, но, знаете ли... сердится на вас. Он говорит, что через вас мама несчастна и что вы... погубили маму. Ведь он какой-то странный! Я ему растолковываю, что вы добрый, никогда не кричите на маму, а он только головой качает.
– Так-таки и говорит, что я ее погубил?
– Да. Вы не обижайтесь, Николай Ильич!
Беляев поднялся, постоял и заходил по гостиной.
– Это и странно и... смешно! – забормотал он, пожимая плечами и насмешливо улыбаясь. – Сам кругом виноват, и я же погубил, а? Скажите, какой невинный барашек. Так-таки он тебе и говорил, что я погубил твою мать?