На даче

"Я вас люблю. Вы моя жизнь, счастье – все! Простите за признание, но страдать и молчать нет сил. Прошу не взаимности, а сожаления. Будьте сегодня в восемь часов вечера в старой беседке... Имя свое подписывать считаю лишним, но не пугайтесь анонима. Я молода, хороша собой... чего же вам еще?"

"Что за чертовщина? – подумал он. – Женатый я человек, и вдруг такое странное... глупое письмо! Кто это написал?"

""Я вас люблю“... – передразнил он. – Мальчишку какого нашла! Так-таки возьму и побегу к тебе в беседку!.. Я, матушка моя, давно уж отвык от этих романсов да флер-дамуров... Гм! Должно быть, шальная какая-нибудь, непутевая... Ну, народ эти женщины! Какой надо быть, прости господи, вертихвосткой, чтобы написать такое письмо незнакомому, да еще женатому мужчине! Сущая деморализация!"

Через час после получения его он лежал на диване и думал:

Решить этот вопрос было тем более трудно, что во всем дачном поселке у Павла Ивановича не было ни одной знакомой женщины, кроме жены.

Вдруг Павел Иваныч вспомнил, что вчера и третьего дня, когда он гулял на дачном кругу, ему несколько раз встречалась молоденькая блондиночка в светло-голубом платье и с вздернутым носиком. Блондиночка то и дело взглядывала на него и, когда он сел на скамью, уселась рядом с ним...

За обедом Павел Иваныч тупо глядел на жену и размышлял:

– О чем ты задумался? – спросила его жена.

Он порешил, что глупо обращать внимание на такую безделицу, как любовное письмо, смеялся над ним и его авторшей, но – увы! – враг человеческий силен. После обеда Павел Иваныч лежал у себя на кровати и вместо того, чтобы спать, думал:

Но, повторяю, враг человеческий силен.

Павел Иваныч поднялся с постели и начал одеваться.

– Так... хочу пройтись... Голова что-то болит... Кгм...

"Которая из них? – думал он, застенчиво косясь на лица дачниц. – А блондиночки не видать... Гм... Если она писала, то, стало быть, уж в беседке сидит..."

"Погляжу издалека... – думал он, нерешительно подвигаясь вперед. – Ну, что я робею? Ведь я же не иду на рандеву! Этакий... дурень! Смелей иди! А что, если б я вошел в беседку? Ну, ну... незачем!"

"Не будь я женат, оно бы еще ничего... – думал он, гоня из головы грешные мысли. – Впрочем... раз в жизни не мешало бы испытать, а то так и умрешь, не узнавши, что это за штука... А жена... ну, что с ней сделается? Слава богу, восемь лет ни на шаг не отходил от нее... Восемь лет беспорочной службы! Будет с нее... Досадно даже... Возьму вот, назло и изменю!"

"Кажется, никого..." – подумал он, входя в беседку, и тут же увидел в углу человеческий силуэт...

– А, это ты?.. – промычал он недовольным голосом, снимая шляпу и садясь.

Минуты две прошло в молчании...

– А ты ступай куда-нибудь на темную аллейку... – кротко заметил Павел Иваныч. – На свежем воздухе легче думать, да и... того – мне хотелось бы тут на скамье соснуть... Здесь не так жарко...

Опять наступило молчание... Павел Иваныч, который дал уже волю воображению и то и дело слышал шаги, вдруг вскочил и заговорил плачущим голосом: