Земская больница. Утро.
За отсутствием доктора, уехавшего с становым на охоту, больных принимают фельдшера: Кузьма Егоров и Глеб Глебыч. Больных человек тридцать. Кузьма Егоров, в ожидании, пока запишутся больные, сидит в приемной и пьет цикорный кофе. Глеб Глебыч, не умывавшийся и не чесавшийся со дня своего рождения, лежит грудью и животом на столе, сердится и записывает больных. Записывание ведется ради статистики. Записывают имя, отчество, фамилию, звание, место жительства, грамотен ли, лета и потом, после приемки, род болезни и выданное лекарство.
– Черт знает что за перья! – сердится Глеб Глебыч, выводя в большой книге и на маленьких листочках чудовищные мыслете и азы.– Что это за чернила? Это деготь, а не чернила! Удивляюсь я этому земству! Велит больных записывать, а денег на чернила две копейки в год дает! – Подходи! – кричит он.
Подходят мужик с закутанным лицом и "бас" Ми-хайло.
– Кто таков?
– Иван Микулов.
– А? Как? Говори по-русски!
– Иван Микулов.
– Иван Микулов! Не тебя спрашиваю! Отойди! Ты! Звать как?
Михайло улыбается.
– Нешто не знаешь? – спрашивает он.
– Чего же смеешься? Черт их знает! Тут некогда, время дорого, а они с шутками! Звать как?
– Нешто не знаешь? Угорел?
– Знаю, но должен спросить, потому что форма такая... А угореть неотчего... Не такой пьяница, как ваша милость. Не запоем пьем... Имя и фамилия?
– Зачем же я стану тебе говорить, ежели ты сам знаешь? Пять лет знаешь... Аль забыл на шестой?
– Не забыл, но форма! Понимаешь? Или ты не понимаешь русского языка? Форма!
– Ну, коли форма, так черт с тобой! Пиши! Михайло Федотыч Измученко...
– Не Измученко, а Измученков.
– Пущай будет Измученков... Как хочешь, лишь бы вылечил... Хоть Шут Иваныч... Все одно...
– Сословия какого?
– Бас.
– Лет сколько?
– А кто ж его знает! На крестинах не был, не знаю.
– Сорок будет?
– Может, и будет, а может, и не будет. Пиши как знаешь.
Глеб Глебыч смотрит некоторое время на Михаилу, думает и пишет 37. Потом, подумав, зачеркивает 37 и пишет 41.
– Грамотен?
– А нешто певчий может быть неграмотный? Голова!
– При людях ты должен мне "вы" говорить, а не кричать так. Следующий! Кто таков? Как звать?
– Микифор Пуголова, из Хапловой.
– Хапловских не лечим! Следующий!
– Сделайте такую божескую милость... Ваше высокоблагородие. Верстов двадцать пешком шел...
– Хапловских не лечим! Следующий! Отойди! Не курить здесь!
– Я не курю, Глеб Глебыч!
– А что это у тебя в руке?
– Это у меня палец завязан, Глеб Глебыч!
– А не цигарка? Хапловских не лечим! Следующий!..
Глеб Глебыч оканчивает записывание. Кузьма Егоров напивается кофе, и начинается прием. Первый берет на себя фармацевтическую часть – и идет в аптеку, второй – терапевтическую – и надевает клеенчатый фартук.
– Марья Заплаксина! – вызывает по книге Кузьма Егоров.
– Здесь, батюшка!
В приемную входит маленькая, в три погибели сморщенная, как бы злым роком приплюснутая, старушонка. Она крестится и почтительно кланяется эскулапствующему.
– Кгм... Затвори дверь!.. Что болит?
– Голова, батюшка.
– Так... Вся или только половина?
– Вся, батюшка... как есть вся...
– Головы так не кутай... Сними эту тряпку! Голова должна быть в холоде, ноги в тепле, корпус в посредственном климате... Животом страдаешь?
– Страдаю, батюшка...
– Так... А ну-ка потяни себя за нижнюю веку! Хорошо, довольно. У тебя малокровие... Я тебе капель дам... По десяти капель утром, в обед и вечером.
Кузьма Егоров садится и пишет рецепт: