Тряпка

– Какая скука! Хоть бы скорей кончалась эта чепуха... Уже двенадцать часов, а мне еще нужно номер выпустить и просмотреть кое-какие статейки...

– Нельзя! нельзя! Не пускать! – послышался в это время сверху резкий, металлический голос. – Не пускать!

– То есть... почему же меня не пускать? – обомлел Кокин. – Я из редакции!

– Не велено-с! – сказал лакей. – Отойдите-с от лестницы, вы проходить мешаете.

"Почему же это не велено меня пускать? – недоумевал секретарь, все еще не придя в себя от неожиданного реприманда и даже не веря своим глазам. – Тот толстый сказал, что потому-то и не пускать, что я из редакции... Но почему же? Черт их подери... Не дай бог, знакомые увидят, что я здесь мерзну, спросят, в чем дело... Срам!"

– Что-с? Из редакции никого не пускать!

Так бы отнесся к событию редактор... Ну, а дальше что? Дальше секретарь, как порядочный человек, должен был бы остаться дома и пренебречь Блудыхиным. Этого потребовали бы и его гордость и достоинство редакции. Но, господа, все это хорошо в теории, на практике же, когда куплены новые перчатки, заплачено цирульнику за завивку, когда там наверху ждали Клавдия Васильевна, закуска и выпивка, совсем нехорошо...

– Идите, только знайте, что в залу вас ни за что не пустят!

– Скажите, пожалуйста, – обратился к ним секретарь плачущим голосом, – отчего это распорядились не пускать никого из редакции? За что?

В это время за дверью послышались громкие аплодисменты и симпатичный голос княжны Рожкиной, певшей "Я вновь пред тобою..." У секретаря затрепетало под сердцем. Муки Тантала были ему не по силам.