Мертвые души - Том второй - Глава 4

Но в это время, точно как будто затем, чтобы помочь горю, вошла в комнату молодая курносенькая хозяйка, супруга Леницына, и бледная, и худенькая, и низенькая, и одетая со вкусом, как все петербургские дамы. За нею был вынесен мамкой на руках ребенок-первенец, плод нежной любви недавно бракосочетавшихся супругов. Чичиков, разумеется, подошел тот же час к даме и, не говоря уже о приличном приветствии, одним приятным наклоненьем головы набок много расположил ее в свою пользу. Затем подбежал к ребенку. Тот было разревелся; но, однако же, Чичикову удалось словами: «Агу, агу, душенька!» – пощелкиваньем пальцев и сердоликовой печаткой от часов переманить его на руки к себе. Взявши его к себе на руки, начал он приподымать его кверху и тем возбудил в ребенке приятную усмешку, которая очень обрадовала обоих родителей.

Но от удовольствия ли или от чего-нибудь другого, ребенок вдруг повел себя нехорошо. Жена Леницына закричала:

– Ах, боже мой! он вам испортил весь фрак!

Чичиков посмотрел: рукав новешенького фрака был весь испорчен. «Пострел бы тебя побрал, чертенок проклятый!» – пробормотал он в сердцах про себя.

Хозяин, и хозяйка, и мамка – все побежали за одеколоном; со всех сторон принялись его вытирать.

– Ничего, ничего, совершенно ничего, – говорил Чичиков. – Может ли что-нибудь невинный ребенок? – И в то же время думал про себя: «Да ведь как метко обделал, канальчонок проклятый!» – Золотой возраст! – сказал он, когда уже его совершенно вытерли и приятное выражение возвратилось на его лицо.

– А ведь точно, – сказал хозяин, обратившись к Чичикову, тоже с приятной улыбкой, – что может быть завидней ребяческого возраста: никаких забот, никаких мыслей о будущем...

– Состоянье, на которое можно сей же час поменяться, – сказал Чичиков.

– За глаза, – сказал Леницын.

Но, кажется, оба соврали: предложи им такой обмен, они бы тут же на попятный двор. Да и что за радость сидеть у мамки на руках да портить фраки!

Молодая хозяйка и первенец удалились с мамкой, потому что и на нем требовалось кое-что поправить: наградив Чичикова, он и себя не позабыл.

Это, по-видимому, незначительное обстоятельство совершенно преклонило хозяина к удовлетворению Чичикова. Как, в самом деле, отказать такому гостю, который столько ласк оказал его малютке и великодушно поплатился за то собственным фраком? Леницын думал так: «Почему ж, в самом деле, не исполнить его просьбы, если уж такое его желание?»[99]