Отрывок - Текст произведения
Собачкин. Вам стоит только приказать. Для вас я готов на все, вы сами это знаете.
Марья Александровна. Вот в чем дело: мой сын влюбился, или, лучше, не влюбился, а просто зашло в голову сумасбродство... Ну, молодой человек... Словом, он бредит дочерью этого Одосимова.
Собачкин. Бредит? А, однако ж, он мне ничего об этом не сказал. Да, впрочем, конечно, бредит, если вы говорите.
Марья Александровна. Я хочу от вас, Андрей Кондратьевич, большой услуги: вы, я знаю, нравитесь женщинам.
Собачкин. Хе, хе, хе! Да вы почему это думаете? А ведь точно! Вообразите: на масленой шесть купчих... может быть, вы думаете, что я с своей стороны как-нибудь волочился или что-нибудь другое... Клянусь, даже не посмотрел! Да вот еще лучше: вы знаете того, как бишь его, Ермолай, Ермолай... Ах, Боже! Ермолай, вот что жил на Литейной, недалеко от Кирочной?
Марья Александровна. Не знаю там никого.
Собачкин. Ах, Боже мой! Ермолай Иванович, кажется, – вот хоть убей, позабыл фамилию. Еще жена его лет пять тому назад попала в историю. Ну, да вы знаете ее: Сильфида Петровна.
Марья Александровна. Совсем нет; не знаю я никакого ни Ермолая Ивановича, ни Сильфиды Петровны.
Собачкин. Боже мой! он еще жил недалеко от Куропаткина.
Марья Александровна. Да и Куропаткина я не знаю.
Собачкин. Да вы после припомните. Дочь, богачка страшная, до двухсот тысяч приданого; и не то чтобы с надуваньем, а еще до венца ломбардный билет в руки.
Марья Александровна. Что ж вы? не женились?
Собачкин. Не женился. Отец три дня на коленях стоял, упрашивал; и дочь не перенесла, теперь в монастыре сидит.
Марья Александровна. Почему ж вы не женились?
Собачкин. Да так как-то. Думаю себе: отец откупщик, родня – что ни попало. Поверите, самому, право, было потом жалко. Черт побери, право, как устроен свет: все условия да приличия. Скольких людей уже погубили!
Марья Александровна. Ну, да что же вам смотреть на свет? (В сторону.) Прошу покорно! Теперь всякая чуть вылезшая козявка уже думает, что он аристократ. Вот всего какой-нибудь титулярный, а послушай-ка, как говорит!
Собачкин. Ну, да нельзя, Марья Александровна, право, нельзя, все как-то... Ну, понимаете... Станут говорить: "Ну вот, женился черт знает на ком..." Да со мной, впрочем, всегда такие истории. Иной раз, право, совсем не виноват, с своей стороны решительно ничего... ну, что ты прикажешь делать? (Говорит тихо.) Ведь вот по вскрытии Невы всегда находят две-три утонувшие женщины, – я уж только молчу, потому что в такую еще впутаешься историю!.. Да, любят; а ведь за что бы, кажется? лицом нельзя сказать, чтобы очень...
Марья Александровна. Полно, будто вы сами не знаете, что вы хорош.
Собачкин (усмехается). А ведь вообразите, что, еще как был мальчишкой, ни одна, бывало, не пройдет без того, чтобы не ударить пальцем под подбородок и не сказать: "Плутишка, как хорош!"
Марья Александровна (в сторону). Прошу покорно! Ведь вот насчет красоты тоже – ведь моська совершенная, а воображает, что хорош. (Вслух.) Ну, так послушайте же, Андрей Кондратьевич, с вашею наружностью можно это сделать. Мой сын влюблен до дурачества и воображает, что она совершенная доброта и невинность. Нельзя ли как-нибудь, знаете, представить ее не в том виде, как-нибудь эдак, что называется, немножко замарать? Если вы, положим, не произведете на нее действия и она не сойдет с ума от вас...