Детство

Сказки она сказывает тихо, таинственно, наклонясь к моему лицу, заглядывая в глаза мне расширенными зрачками, точно вливая в сердце мое силу, приподнимающую меня. Говорит, точно поет, и чем дальше, тем складней звучат слова. Слушать ее невыразимо приятно. Я слушаю и прошу:

Помню, когда я прибежал в кухню на шум, дед, схватившись за ухо обожженными пальцами, смешно прыгая и кричал:

И снова озабоченно стал учить:

Бабушка вздыхала, поддакивая:

Цыганок не двигался, только пальцы рук, вытянутых вдоль тела, шевелились, цапаясь за пол, и блестели на солнце окрашенные ногти.

Накинув на голову тяжелый полушубок, сунув ноги в чьи-то сапоги, я выволокся в сени, на крыльцо и обомлел, ослепленный яркой игрою огня, оглушенный криками деда, Григория, дяди, треском пожара, испуганный поведением бабушки: накинув на голову пустой мешок, обернувшись попоной, она бежала прямо в огонь и сунулась в него, вскрикивая:

И вспоминал, у кого в городе есть подходящие невесты. Бабушка помалкивала, выпивая чашку за чашкой; я сидел у окна, глядя, как рдеет над городом вечерняя заря и красно́ сверкают стекла в окнах домов, – дедушка запретил мне гулять по двору и саду за какую-то провинность.

– Дурак, – повторила бабушка, отходя от двери; дед бросился за нею, но она, не торопясь, перешагнула порог и захлопнула дверь пред лицом его.

– Ох, переломилась, видно, – сказала бабушка, не открывая глаз. – А с ним что сделали, с ним?

У меня было много причин интересоваться чиновниками, и я допытывался:

Это меня прежестоко обидело.

А когда бабушка замолчала, он бурно вскочил и, размахивая руками, как-то неестественно закружился, забормотал:

Он пристально посмотрел на меня, говоря:

– Дети, – марш домой!

– Ты чего испугалась?

– За что дед сердился на тебя?

И стала просить меня ласково:

Вытащила из печи пирог, постучала пальцем по корке и озлобленно плюнула.

Смотрят на них люди, слушают,

Губы у него спесиво надуты,