Фома Гордеев - Глава 12
– Он тут все кутил... Безобразничал – ужасно! Вдруг как-то началось у него... Сначала избил в клубе зятя вице-губернатора. Папаша возился, возился, чтоб загасить скандал. Хорошо еще, что избитый оказался человеком дурной репутации... Однако с лишком две тысячи стоило это отцу... А пока отец хлопотал по поводу одного скандала, Фома чуть не утопил целую компанию на Волге.
– Вот чудовище! И занимается исследованиями о смысле жизни...
– Другой раз ехал на пароходе с компанией таких же, как сам, кутил и вдруг говорит им: «Молитесь богу! Всех вас сейчас пошвыряю в воду!» Он страшно сильный... Те – кричать... А он: «Хочу послужить отечеству, хочу очистить землю от дрянных людей...»
– Это остроумно!
– Ужасный человек! Сколько он натворил за эти годы диких выходок... Сколько прожил денег!
– Скажи – отец управляет его делом на каких условиях, – не знаешь?
– Не знаю! У него полная доверенность есть... А что?
– Так... Солидное дело! Разумеется, поставлено оно по-русски – отвратительно... И тем не менее – прекрасное дело! Если им заняться как следует...
– Фома совершенно ничего не делает... Все в руках отца...
– Да?
– Знаешь, порой мне кажется, что у Фомы это... вдумчивое настроение, речи эти – искренни и что он может быть очень... порядочным!.. Но я не могу помирить его скандальной жизни с его речами и суждениями...
– Да и не стоит об этом заботиться... Недоросль и лентяй – ищет оправдания своей лени...
– Нет, видишь ли, иногда он бывает – как ребенок...
– Я и сказал: недоросль. Стоит ли говорить о невежде и дикаре, который сам хочет быть дикарем и невеждой? Ты видишь: он рассуждает так же, как медведь в басне оглобли гнул...
– Очень ты строг...
– Да, я строг! Люди этого требуют... Мы все, русские, отчаянные распустехи... К счастью, жизнь слагается так, что волей-неволей мы понемножку подтягиваемся... Мечты – юношам и девам, а серьезным людям – серьезное дело...
– Иногда мне очень жалко Фому... Что с ним будет?
– Ничего не будет особенного – ни хорошего, ни дурного... Проживет деньги, разорится... Э, ну его! Такие, как он, теперь уж редки... Теперь купец понимает силу образования... А он, этот твой молочный брат, он погибнет...
– Верно, барин! – сказал Фома, появляясь на пороге. Бледный, нахмурив брови, скривив губы, он в упор смотрел на Тараса и глухо говорил: – Верно! Пропаду я и – аминь! Скорее бы только!
Любовь со страхом на лице вскочила со стула и подбежала к Тарасу, спокойно стоявшему среди комнаты, засунув руки в карманы.
– Фома! О! Стыдно! Ты подслушивал, – ах, Фома! – растерянно говорила она.
– Молчи! Овца!
– Н-да, подслушивать у дверей нехорошо-о! – медленно выговорил Тарас, не спуская с Фомы пренебрежительного взгляда.
– Пускай нехорошо! – махнув рукой, сказал Фома. – Али я виноват в том, что правду только подслушать можно?
– Уйди, Фома! Пожалуйста! – просила Любовь, прижимаясь к брату.
– Вы, может быть, имеете что-нибудь сказать мне? – спокойно спросил Тарас.
– Я? – воскликнул Фома. – Что я могу сказать? Ничего не могу!.. Это вы вот – вы все можете...
– Значит, вам со мной не о чем разговаривать? – снова спросил Тарас.
– Нет!
– Это мне приятно...
Он повернулся боком к Фоме и спросил у Любови:
– Как ты думаешь – скоро вернется отец?