Фома Гордеев - Глава 3
Фома посмотрел на отца и – догадался. Лицо его потемнело, он привстал с кресла, решительно сказав:
– Нет, я не хочу! Я на ней не женюсь!
– О? Что так? Девка здоровая, неглупая, одна у отца...
– А Тарас? Пропащий-то?
– Пропащий – пропал, о нем, стало быть, и речь вести не стоит... Есть духовная, и в ней сказано: «Все мое движимое и недвижимое – дочери моей Любови...» А насчет того, что сестра она тебе крестовая, – обладим...
– Все равно, – твердо сказал Фома, – я на ней не женюсь!
– Ну, об этом рано говорить... Однако – что это она как не по душе тебе?
– Не люблю этаких...
– Та-ак! Ах ты, скажите, пожалуйста! Какие же вам, сударь, больше по вкусу?..
– Которые попроще... Она там с гимназистами да с книжками... ученая стала!.. Смеяться будет надо мной... – взволнованно говорил Фома.
– Это, положим, верно, – бойка она – не в меру... Но это – пустое дело! Всякая ржавчина очищается, ежели руки приложить... А крестный твой – умный старик... Житье его было спокойное, сидячее, ну, он, сидя на одном-то месте, и думал обо всем... его, брат, стоит послушать, он во всяком житейском деле изнанку видит... Он у нас – ристократ – от матушки Екатерины! Много о себе понимает... И как род его искоренился в Тарасе, то он и решил – тебя на место Тараса поставить, чувствуешь?
– Нет, уж я сам себе место выберу, – упрямо сказал Фома.
– Глуп еще ты... – усмехнулся отец.
Их разговор был прерван приездом тетки Анфисы...
– Фомушка! Приехал... – кричала она где-то за дверями, Фома встал и пошел навстречу ей, ласково улыбаясь...
...Вновь жизнь его потекла медленно и однообразно. Сохранив по отношению к сыну тон добродушно-насмешливый и поощрительный, отец в общем стал относиться к нему строже, ставя ему на вид каждую мелочь и все чаще напоминая, что он воспитывал его свободно, ни в чем не стеснял, никогда не бил.
– Другие отцы вашего брата поленьями бьют, а я пальцем тебя не тронул!
– Видно, не за что было, – спокойно заявил однажды Фома.
Игнат рассердился на сына за эти слова и тон.
– Поговори! – зарычал он. – Набрался храбрости под мягкой-то рукой... На всякое слово ответ находишь. Смотри – рука моя хоть и мягкая была, но еще так сжать может, что у тебя из пяток слезы брызнут!.. Скоро ты вырос – как гриб-поганка, чуть от земли поднялся, а уж воняешь...
– За что ты сердишься на меня? – недоуменно спросил Фома отца, когда тот был в добром настроении...
– А ты не можешь стерпеть, когда отец ворчит на тебя... в спор сейчас лезешь!..
– Да ведь обидно... Я хуже не стал... вижу я ведь, как вон другие в мои лета живут...
– Не отвалится у тебя голова, ежели я ругну тебя иной раз... А ругаюсь – потому что вижу в тебе что-то не мое... Что оно – не знаю, а вижу – есть... И вредное оно тебе...
Эти слова отца заставили Фому глубоко задуматься. Он сам чувствовал в себе что-то особенное, отличавшее его от сверстников, но тоже не мог понять – что это такое? И подозрительно следил за собой...