Фома Гордеев - Глава 7
– Говорил он также насчет труда... «Все, говорит, машины работают, а люди от этого балуются...»
– Поехала кума, неведомо куда! – пренебрежительно махнул рукой Маякин. – Удивительно мне – какой у тебя аппетит на всякую пустяковину! «Машина»! Он бы, старый пень, подумал – какая она, машина-то? Железная! – стало быть, ее не жалко, завел – она и кует тебе рубли... без всяких слов, без хлопот... пустил, она и вертится! А человек – он беспокойный и жалкий... он очень жалок порой бывает! Воет, ноет, плачет, просит... пьян напивается... в нем лишнего для меня – ах, как много! А в машине, как в аршине, – ровно столько содержания, сколько требуется для дела... Ну, я пойду одеваться... пора.
Он встал и ушел, громко шаркая туфлями по полу. Фома посмотрел вслед ему и вполголоса сказал, хмуря брови:
– Леший разве разберет все это... один говорит так, другой – этак...
– Вот и в книгах тоже, – тихо сказала Любовь.
Фома взглянул на нее, добродушно улыбаясь. И она ответила ему неясной улыбкой. Глаза у нее смотрели устало, печально...
– Все читаешь? – спросил Фома.
– Да-а... – уныло ответила девушка.
– И тоскуешь?
– Тошно... Одна потому что... Слова не с кем сказать...
– Плохо твое дело...
Она ничего не сказала на это, а лишь опустила голову и стала медленно перебирать пальцами кружево полотенца.
– Шла бы замуж... – сказал Фома, чувствуя, что ему жалко ее.
– Отстань, пожалуйста... – некрасиво наморщив лоб, ответила Любовь.
– Чего отстань? Ведь пойдешь же...
– Вот! – со вздохом и тихо воскликнула девушка. – Вот я и думаю – надо... А как пойдешь? Ты знаешь ли – я такое чувствую теперь, – как будто между мною и людьми туман стоит... густой, густой туман!..
– От книг, – уверенно вставил Фома.
– Подожди! И я перестаю понимать, что делается... Все мне не нравится, все чужое стало... Все не так, как надо, все не то... Я понимаю это, а сказать, что не так и почему, – не могу!..
– «Не так, не так...» – забормотал Фома. – Это у тебя от книг... Хоть я и сам тоже чувствую, что не так... Это, может, и оттого, что еще молоды мы...
– Мне сначала казалось, – не слушая его, говорила Любовь, – что я в книгах все понимаю...
– Бро-ось ты их! – посоветовал Фома пренебрежительно.
– Ах, полно! Разве это можно бросить? Ты знаешь – сколько разных мыслей на свете! О, господи! И есть такие, что голову жгут... В одной книге сказано, что все существующее на земле разумно...
– Все? – спросил Фома.
– Все! А в другой – напротив.
– Погоди! Разве это не чепуха?
– О чем разговор? – спросил Маякин, являясь в дверях, одетый в длинный сюртук и с какими-то медалями на шее и груди.
– Так... – хмуро сказала Любовь.
– Насчет книг, – добавил Фома.
– Каких книг?
– Да вот она читает... прочитала, что все на земле – разумно...
– Ну!
– Ну, а я говорю – враки!
– Н-да... – Яков Тарасович задумался, пощипывая бородку и прищурив глаза. – Это что за книга? – спросил он у дочери, помолчав.
– Маленькая такая... желтая... – неохотно сказала Любовь.
– Ты ее положи-ка на стол мне... Это неспроста тоже сказано – все на земле разумно! Ишь... догадался какой-то!.. Н-да... это очень даже ловко выражено... И кабы не дураки – то совсем бы это верно было... Но как дураки всегда не на своем месте находятся, – нельзя сказать, что все на земле разумно... Прощай, Фома! Посидишь, али подвезти?..
– Посижу еще...
Любовь и Фома снова остались вдвоем.
– Какой он у тебя, – кивнув головой вслед крестному, сказал Фома.
– Какой?