Мать

Он снова улыбнулся и продолжал:

...Павел говорил все чаще, больше, все горячее спорил и – худел. Матери казалось, что когда он говорит с Наташей или смотрит на нее, – его строгие глаза блестят мягче, голос звучит ласковее и весь он становится проще.

Офицер прищурил глаза и воткнул их на секунду в рябое неподвижное лицо. Пальцы его еще быстрее стали перебрасывать страницы книг. Порою он так широко открывал свои большие серые глаза, как будто ему было невыносимо больно и он готов крикнуть громким криком бессильной злобы на эту боль.

Она воротилась поздно вечером, усталая, но довольная.

Они оба захохотали. И она, поняв свой промах, начала смеяться, тихо и смущенно, немножко лукавя.

– А знаете, что я сегодня сделала? – воскликнула она и торопливо, захлебываясь от удовольствия, немножко прикрашивая, рассказала, как она пронесла на фабрику литературу.

Разговор стал общим, оживленным. Каждый торопился сказать свое мнение о жизни, но все говорили вполголоса, и во всех мать чувствовала что-то чужое ей. Дома говорили иначе, понятнее, проще и громче.

– Егор тоже. Мы с ним земляки. Андрюша даже грамоте хотел учить...

– Заткнули рот ябеднику...

Ефим внимательно осмотрел Андрея и сказал:

– Полиция! – крикнул кто-то.

– Господа нашего Иисуса Христа не было бы, если бы люди не погибли во славу его...

– Хорошо! – покуривая папиросу, сказала Софья. – Едем, Пелагея Ниловна?

По его простому, открытому лицу скользнула тень обиды.

«Почудилось!» – мысленно сказала она, шагая по ступеням и прислушиваясь. Внизу на дворе был слышен глухой топот медленных шагов. Остановясь на повороте лестницы, она, нагнувшись, посмотрела вниз и снова увидала рябое лицо, улыбавшееся ей.

– Он, – продолжала Саша, – весь охвачен мыслями о товарищах, и знаете, в чем убеждает меня? В необходимости устроить для них побег, да! Он говорит, что это очень просто и легко...

– Я тоже не понимаю...

Становой оглянулся – люди угрюмо и молча сдвигались в тесное, темное кольцо...

Она подошла к матери, села рядом с нею, говоря настойчиво, без жалобы и грусти...

– У-у, кровожадная...