Мать - Часть 2 - Глава 9
– Ну, теперь у меня голова не такая пустая, как была. А ты, Егор Иванович, все хвораешь...
– Каждый делает, что может! – ответил Егор, влажно кашляя. – Продолжай!
– Потом пошел в земский музей. Походил там, поглядел, а сам все думаю – как же, куда я теперь? Даже рассердился на себя. И очень есть захотелось! Вышел на улицу, хожу, досадно мне... Вижу – полицейские присматриваются ко всем. Ну, думаю, с моей рожей скоро попаду на суд божий!.. Вдруг Ниловна навстречу бежит, я посторонился да за ней, – вот и все!
– А я тебя и не заметила! – виновато молвила мать. Она рассматривала Весовщикова, и ей казалось, что он как будто легче стал.
– Верно, товарищи беспокоятся... – почесывая голову, сказал Николай.
– А начальства тебе не жалко? Оно ведь тоже беспокоится! – заметил Егор. Он открыл рот и начал так двигать губами, точно жевал воздух. – Однако шутки прочь! Надо тебя прятать, что нелегко, хотя и приятно. Если бы я мог встать... – Он задохнулся, бросил руки к себе на грудь и слабыми движениями стал растирать ее.
– Сильно ты расхворался, Егор Иванович! – сказал Николай и опустил голову. Мать вздохнула, тревожно обвела глазами маленькую, тесную комнату.
– Это мое личное дело! – ответил Егор. – Вы, мамаша, спрашивайте о Павле, нечего притворяться!
Весовщиков широко улыбнулся.
– Павел ничего! Здоров. Он вроде старосты у нас там. С начальством разговаривает и вообще – командует. Его уважают...
Власова кивала головой, слушая рассказы Весовщикова, и искоса смотрела на отекшее, синеватое лицо Егора. Неподвижно застывшее, лишенное выражения, оно казалось странно плоским, и только глаза на нем сверкали живо и весело.
– Дали бы мне поесть, – ей-богу, очень хочется! – неожиданно воскликнул Николай.
– Мамаша, на полке лежит хлеб, потом пойдите в коридор, налево вторая дверь – постукайте в нее. Откроет женщина, так вы скажите ей, пусть идет сюда и захватит с собой все, что имеет съедобного.
– Куда же – все? – запротестовал Николай.
– Не волнуйся – это немного...
Мать вышла, постучала в дверь и, прислушиваясь к тишине за нею, с печалью подумала о Егоре:
«Умирает...»
– Кто это? – спросили за дверью.
– От Егора Ивановича! – негромко ответила мать. – Просит вас к себе...
– Сейчас приду! – не открывая, ответили ей. Она подождала немного и снова постучалась. Тогда дверь быстро отворилась, и в коридор вышла высокая женщина в очках. Торопливо оправляя смятый рукав кофточки, она сурово спросила мать:
– Вам что угодно?
– Я от Егора Ивановича...
– Ага! Идемте. О, да я же знаю вас! – тихо воскликнула женщина. – Здравствуйте! Темно здесь...
Власова взглянула на нее и вспомнила, что она бывала изредка у Николая.
«Все свои!» – мелькнуло у нее в голове.
Наступая на Власову, женщина заставила ее идти вперед, а сама, идя сзади, спрашивала:
– Ему плохо?
– Да, лежит. Просил вас принести покушать...
– Ну, это лишнее...
Когда они входили к Егору, их встретил его хрип:
– Направляюсь к праотцам, друг мой. Людмила Васильевна, сей муж ушел из тюрьмы без разрешения начальства, дерзкий! Прежде всего накормите его, потом спрячьте куда-нибудь.
Женщина кивнула головой и, внимательно глядя в лицо больного, строго сказала:
– Вы, Егор, должны были послать за мной тотчас же, как только к вам пришли! И вы дважды, я вижу, не принимали лекарство – что за небрежность? Товарищ, идите ко мне! Сейчас сюда явятся из больницы за Егором.
– Все-таки в больницу меня? – спросил Егор.
– Да. Я буду там с вами.
– И там? О господи!