Мать - Часть 2 - Глава 16
Лицо станового дрогнуло, он затопал ногами и, ругаясь, бросился на Рыбина. Тупо хлястнул удар, Михаило покачнулся, взмахнул рукой, но вторым ударом становой опрокинул его на землю и, прыгая вокруг, с ревом начал бить ногами в грудь, бока, в голову Рыбина.
Толпа враждебно загудела, закачалась, надвигаясь на станового, он заметил это, отскочил и выхватил шашку из ножен.
– Вы так? Бунтовать? А-а?.. Вот оно что?..
Голос у него вздрогнул, взвизгнул и точно переломился, захрипел. Вместе с голосом он вдруг потерял свою силу, втянул голову в плечи, согнулся и, вращая во все стороны пустыми глазами, попятился, осторожно ощупывая ногами почву сзади себя.
Отступая, он кричал хрипло и тревожно:
– Хорошо! Берите его, я ухожу, – ну-ка? Знаете ли вы, сволочь проклятая, что он политический преступник, против царя идет, бунты заводит, знаете? А вы его защищать, а? Вы бунтовщики? Ага-а!..
Не шевелясь, не мигая глазами, без сил и мысли, мать стояла точно в тяжелом сне, раздавленная страхом и жалостью. В голове у нее, как шмели, жужжали обиженные, угрюмые и злые крики людей, дрожал голос станового, шуршали чьи-то шепоты...
– Коли он провинился – суди!.. – Вы – помилуйте его, ваше благородие...
– Что вы, в самом деле, без всякого закону?.. – Разве можно? Этак все начнут бить, тогда что будет?..
Люди разбились на две группы – одна, окружив станового, кричала и уговаривала его, другая, меньше числом, осталась вокруг избитого и глухо, угрюмо гудела. Несколько человек подняли его с земли, сотские снова хотели вязать руки ему.
– Погодите вы, черти! – кричали им.
Михаило отирал с лица и бороды грязь, кровь и молчал, оглядываясь. Взгляд его скользнул по лицу матери, – она, вздрогнув, потянулась к нему, невольно взмахнула рукою, – он отвернулся. Но через несколько минут его глаза снова остановились на лице ее. Ей показалось – он выпрямился, поднял голову, окровавленные щеки задрожали...
«Узнал, – неужели узнал?..»
И закивала ему головой, вздрагивая от тоскливой, жуткой радости. Но в следующий момент она увидела, что около него стоит голубоглазый мужик и тоже смотрит на нее. Его взгляд на минуту разбудил в ней сознание опасности...
«Что же это я? Ведь и меня схватят!» Мужик что-то сказал Рыбину, тот тряхнул головой и вздрагивающим голосом, но четко и бодро заговорил:
– Ничего! Не один я на земле, – всю правду не выловят они! Где я был, там обо мне память останется, – вот! Хоть и разорили они гнездо, нет там больше друзей-товарищей...
«Это он для меня говорит!» – быстро сообразила мать.
– Но будет день, вылетят на волю орлы, освободится народ!
Какая-то женщина принесла ведро воды и стала, охая и причитая, обмывать лицо Рыбина. Ее тонкий, жалобный голос путался в словах Михаила и мешал матери понимать их. Подошла толпа мужиков со становым впереди, кто-то громко кричал:
– Давай подводу под арестанта, эй! Чья очередь?
Потом раздался новый, как бы обиженный голос станового:
– Я тебя могу ударить, а ты меня нет, не можешь, не смеешь, болван!
– Так! А ты кто – бог? – крикнул Рыбин. Нестройный и негромкий взрыв восклицаний заглушил голос его.
– Не спорь, дядя! Тут – начальство!..
– Не сердись, ваше благородие! Не в себе человек... Ты молчи, чудак!
– Вот сейчас в город тебя повезут...
– Там закону больше!