Мать - Часть 2 - Глава 17
– Случай, так сказать, удивительный! Хоша вполне простой. В одном месте порвалось, в другом захлестнулось! Ничего! А газета, мамаша, хорошая, и дело свое она делает – протирает глаза! Господам – неприятна. Я тут верстах в семи у барыни одной работаю, по столярному делу, – хорошая женщина, надо сказать, книжки дает разные, – иной раз прочитаешь – так и осенит! Вообще – мы ей благодарны. Но показал я ей газеты номерок – она даже обиделась несколько. «Бросьте, говорит, это, Петр! Это, говорит, мальчишки без разума делают. И от этого только горе ваше вырастет, тюрьма и Сибирь, говорит, за этим...»
Он снова неожиданно замолчал, подумал и спросил:
– А скажите, мамаша, – этот человек – родственник ваш?
– Чужой! – ответила мать.
Петр беззвучно засмеялся, чем-то очень довольный, и закивал головой, но в следующую секунду матери показалось, что слово «чужой» не на месте по отношению к Рыбину и обижает ее.
– Не родня я ему, – сказала она, – но знаю его давно и уважаю, как родного брата... старшего!
Нужное слово не находилось, это было неприятно ей, и снова она не могла сдержать тихого рыдания. Угрюмая, ожидающая тишина наполнила избу. Петр, наклонив голову на плечо, стоял, точно прислушиваясь к чему-то. Степан, облокотясь на стол, все время задумчиво постукивал пальцем по доске. Жена его прислонилась у печи в сумраке, мать чувствовала ее неотрывный взгляд и порою сама смотрела в лицо ей – овальное, смуглое, с прямым носом и круто обрезанным подбородком. Внимательно и зорко светились зеленоватые глаза.
– Друг, значит! – тихо молвил Петр. – С характером, н-да!.. Оценил себя высоко, – как следует! Вот, Татьяна, человек, а? Ты говоришь...
– Он женатый? – спросила Татьяна, перебивая его речь, и тонкие губы ее небольшого рта плотно сжались.
– Вдовый! – ответила мать грустно.
– Оттого и смел! – сказала Татьяна низким, грудным голосом. – Женатый такой дорогой не пойдет – забоится...
– А я? Женат и все, – воскликнул Петр.
– Полно, кум! – не глядя на него и скривив губы, говорила женщина. – Ну, что ты такое? Только говоришь да, редко, книжку прочитаешь. Немного людям пользы от того, что ты со Степаном по углам шушукаешь.
– Меня, брат, многие слышат! – возразил мужик обиженно и тихо. – Я – вроде дрожжей тут, ты это напрасно...
Степан молча взглянул на жену и снова опустил голову.
– И зачем мужики женятся? – спросила Татьяна. – Работница нужна, говорят, – чего работать?
– Мало тебе еще! – глухо вставил Степан.
– Какой толк в этой работе? Впроголодь живешь изо дня в день все равно. Дети родятся – поглядеть за ними время нет, – из-за работы, которая хлеба не дает.
Она подошла к матери, села рядом с нею, говоря настойчиво, без жалобы и грусти...
– У меня – двое было. Один, двухлетний, сварился кипятком, другого – не доносила, мертвый родился, – из-за работы этой треклятой! Радость мне? Я говорю – напрасно мужики женятся, только вяжут себе руки, жили бы свободно, добивались бы нужного порядка, вышли бы за правду прямо, как тот человек! Верно говорю, матушка?..
– Верно! – сказала мать. – Верно, милая, – иначе не одолеешь жизни...
– У вас муженек-то есть?
– Помер. Сын у меня...
– А он где, с вами живет?
– В тюрьме сидит! – ответила мать.
И почувствовала, что эти слова, вместе с привычной грустью, всегда вызываемой ими, налили грудь ее спокойной гордостью.