Мать - Часть 2 - Глава 19
– У наших ворот стоят шпионы – такую массу бумаги мы не сумеем вынести из дому незаметно, – а спрятать негде, а я думаю, они снова придут сегодня ночью. Значит, как ни жаль труда – мы сожжем все это.
– Что? – спросила мать.
– Все, что в чемодане.
Она поняла его, и – как ни грустно было ей – чувство гордости своею удачей вызвало на лице у нее улыбку.
– Ничего там нет, ни листика! – сказала она и, постепенно оживляясь, начала рассказывать о своей встрече с Чумаковым. Николай слушал ее, сначала беспокойно хмуря брови, потом с удивлением и наконец вскричал, перебивая рассказ:
– Слушайте, – да это отлично! Вы удивительно счастливый человек...
Стиснув ее руку, он тихо воскликнул:
– Вы так трогаете вашей верой в людей... я, право, люблю вас, как мать родную!..
Она с любопытством, улыбаясь, следила за ним, хотела понять – отчего он стал такой яркий и живой?
– Вообще – чудесно! – потирая руки, говорил он и смеялся тихим, ласковым смехом. – Я, знаете, последние дни страшно хорошо жил – все время с рабочими, читал, говорил, смотрел. И в душе накопилось такое – удивительно здоровое, чистое. Какие хорошие люди, Ниловна! Я говорю о молодых рабочих – крепкие, чуткие, полные жажды все понять. Смотришь на них и видишь – Россия будет самой яркой демократией земли!
Он утвердительно поднял руку, точно давал клятву, и, помолчав, продолжал:
– Я сидел тут, писал и – как-то окис, заплесневел на книжках и цифрах. Почти год такой жизни – это уродство. Я ведь привык быть среди рабочего народа, и, когда отрываюсь от него, мне делается неловко, – знаете, натягиваюсь я, напрягаюсь для этой жизни. А теперь снова могу жить свободно, буду с ними видеться, заниматься. Вы понимаете – буду у колыбели новорожденных мыслей, пред лицом юной, творческой энергии. Это удивительно просто, красиво и страшно возбуждает, – делаешься молодым и твердым, живешь богато!
Он засмеялся смущенно и весело, и его радость захватывала сердце матери, понятная ей.
– А потом – ужасно вы хороший человек! – воскликнул Николай. – Как вы ярко рисуете людей, как хорошо их видите!..
Николай сел рядом с ней, смущенно отвернув в сторону радостное лицо и приглаживая волосы, но скоро повернулся и, глядя на мать, жадно слушал ее плавный, простой и яркий рассказ.
– Удивительная удача! – воскликнул он. – У вас была полная возможность попасть в тюрьму, и – вдруг! Да, видимо, пошевеливается крестьянин, – это естественно, впрочем! Эта женщина – удивительно четко вижу я ее!.. Нам нужно пристроить к деревенским делам специальных людей. Людей! Их не хватает нам... Жизнь требует сотни рук...
– Вот бы Паше-то выйти на волю. И – Андрюше! – тихонько сказала она.
Он взглянул на нее и опустил голову.
– Видите ли, Ниловна, это вам тяжело будет слышать, но я все-таки скажу: я хорошо знаю Павла – из тюрьмы он не уйдет! Ему нужен суд, ему нужно встать во весь рост, – он от этого не откажется. И не надо! Он уйдет из Сибири.
Мать вздохнула и тихо ответила:
– Ну, что же? Он знает, как лучше...
– Гм! – говорил Николай в следующую минуту, глядя на нее через очки. – Кабы этот ваш мужичок поторопился прийти к нам! Видите ли, о Рыбине необходимо написать бумажку для деревни, ему это не повредит, раз он ведет себя так смело. Я сегодня же напишу, Людмила живо ее напечатает... А вот как бумажка попадет туда?
– Я свезу...
– Нет, благодарю! – быстро воскликнул Николай. – Я думаю – не годится ли Весовщиков для этого, а?
– Поговорить с ним?