Мать - Часть 1 - Глава 15
– Хорошая! – кивнул головой Егор. – Вижу я – вам ее жалко. Напрасно! У вас не хватит сердца, если вы начнете жалеть всех нас, крамольников. Всем живется не очень легко, говоря правду. Вот недавно воротился из ссылки мой товарищ. Когда он ехал через Нижний – жена и ребенок ждали его в Смоленске, а когда он явился в Смоленск – они уже были в московской тюрьме. Теперь очередь жены ехать в Сибирь. У меня тоже была жена, превосходный человек, пять лет такой жизни свели ее в могилу...
Он залпом выпил стакан чаю и продолжал рассказывать. Перечислял годы и месяцы тюремного заключения, ссылки, сообщал о разных несчастиях, об избиениях в тюрьмах, о голоде в Сибири. Мать смотрела на него, слушала и удивлялась, как просто и спокойно он говорил об этой жизни, полной страданий, преследований, издевательств над людьми...
– Но – поговоримте о деле!
Голос его изменился, лицо стало серьезнее. Он начал спрашивать ее, как она думает пронести на фабрику книжки, а мать удивлялась его тонкому знанию разных мелочей.
Кончив с этим, они снова стали вспоминать о своем родном селе: он шутил, а она задумчиво бродила в своем прошлом, и оно казалось ей странно похожим на болото, однообразно усеянное кочками, поросшее тонкой, пугливо дрожащей осиной, невысокою елью и заплутавшимися среди кочек белыми березами. Березы росли медленно и, простояв лет пять на зыбкой, гнилой почве, падали и гнили. Она смотрела на эту картину, и ей было нестерпимо жалко чего-то. Перед нею стояла фигура девушки с резким, упрямым лицом. Она теперь шла среди мокрых хлопьев снега, одинокая, усталая. А сын сидит в тюрьме. Может быть, он не спит еще, думает... Но думает не о ней, о матери, – у него есть человек ближе нее. Пестрой, спутанной тучей ползли на нее тяжелые мысли и крепко обнимали сердце...
– Устали вы, мамаша! Давайте-ка ляжем спать! – сказал Егор улыбаясь.
Она простилась с ним и боком, осторожно прошла в кухню, унося в сердце едкое, горькое чувство.
Поутру, за чаем, Егор спросил ее:
– А если вас сцапают и спросят, откуда вы взяли все эти еретицкие книжки, – вы что скажете?
– «Не ваше дело» – скажу! – ответила она.
– Они с этим ни за что не согласятся! – возразил Егор. – Они глубоко убеждены, что это – именно их дело! И будут спрашивать усердно, долго!
– А я не скажу!
– А вас в тюрьму!
– Ну, что ж? Слава богу – хоть на это гожусь! – сказала она вздыхая. – Кому я нужна? Никому. А пытать не будут, говорят...
– Гм! – сказал Егор, внимательно посмотрев на нее. – Пытать – не будут. Но хороший человек должен беречь себя...
– У вас этому не научишься! – ответила мать усмехаясь. Егор, помолчав, прошелся по комнате, потом подошел к ней и сказал:
– Трудно, землячка! Чувствую я – очень трудно вам!
– Всем трудно! – махнув рукой, ответила она. – Может, только тем, которые понимают, им – полегче... Но я тоже понемножку понимаю, чего хотят хорошие-то люди...
– А коли вы это понимаете, мамаша, значит, всем вы им нужны – всем! – серьезно сказал Егор.
Она взглянула на него и молча усмехнулась.
В полдень она спокойно и деловито обложила свою грудь книжками и сделала это так ловко и удобно, что Егор с удовольствием щелкнул языком, заявив:
– Зер гут! как говорит хороший немец, когда выпьет ведро пива. Вас, мамаша, не изменила литература: вы остались доброй пожилой женщиной, полной и высокого роста. Да благословят бесчисленные боги ваше начинание!..