На дне - Действие третье

Василиса (входит). Михайла Иваныч, иди чай пить.

Костылев (Луке). Ты... вот что: пошел-ка вон! долой с квартиры!..

Василиса. Да, убирайся-ка, старик!.. Больно у тебя язычок длинен... Да и кто знает?.. может, ты беглый какой...

Костылев. Сегодня же чтобы духа твоего не было! А то я... смотри!

Лука. Дядю позовешь? Позови дядю... Беглого, мол, изловил... Награду дядя получить может... копейки три...

Бубнов (в окне). Чем тут торгуют? За что – три копейки?

Лука. Меня вот грозятся продать...

Василиса (мужу). Идем...

Бубнов. За три копейки? Ну, гляди, старик... Они и за копейку продадут...

Костылев (Бубнову). Ты... вытаращился, ровно домовой из-под печки! (Идет с женой.)

Василиса. Сколько на свете темных людей... и жуликов разных!..

Лука. Приятного вам аппетиту!..

Василиса (оборачиваясь). Попридержи язык... гриб поганый! (Уходит с мужем за угол.)

Лука. Сегодня в ночь – уйду...

Бубнов. Это – лучше. Вовремя уйти всегда лучше...

Лука. Верно говоришь...

Бубнов. Я – знаю! Я, может, от каторги спасся тем, что вовремя ушел.

Лука. Ну?

Бубнов. Правда. Было так: жена у меня с мастером связалась... Мастер, положим, хороший... очень он ловко собак в енотов перекрашивал... кошек тоже – в кенгурий мех... выхухоль... и всяко. Ловкач. Так вот – связалась с ним жена... и так они крепко друг за друга взялись, что – того и гляди – либо отравят меня, либо еще как со света сживут. Я было – жену бить... а мастер – меня... Очень злобно дрался! Раз – половину бороды выдрал у меня и ребро сломал. Ну и я тоже обозлился... однажды жену по башке железным аршином тяпнул... и вообще – большая война началась! Однако вижу – ничего эдак не выйдет... одолевают они меня! И задумал я тут – укокошить жену... крепко задумал! Но вовремя спохватился – ушел...

Лука. Эдак-то лучше! Пускай их там из собак енотов делают!..

Бубнов. Только... мастерская-то на жену была... и остался я – как видишь! Хоть, по правде говоря, пропил бы я мастерскую... Запой у меня, видишь ли...

Лука. Запой? А-а!

Бубнов. Злющий запой! Как начну я заливать – весь пропьюсь, одна кожа остается... И еще – ленив я. Страсть как работать не люблю!..

(Сатин и Актер входят, споря.)

Сатин. Чепуха! Никуда ты не пойдешь... все это чертовщина! Старик! Чего ты надул в уши этому огарку?

Актер. Врешь! Дед! Скажи ему, что он – врет! Я – иду! Я сегодня – работал, мел улицу... а водки – не пил! Каково? Вот они – два пятиалтынных, а я – трезв!

Сатин. Нелепо, и все тут! Дай, я пропью... а то – проиграю...

Актер. Пошел прочь! Это – на дорогу!

Лука (Сатину). А ты – почто его с толку сбиваешь?

Сатин. «Скажи мне, кудесник, любимец богов, – что сбудется в жизни со мною?» Продулся, брат, я – вдребезги! Еще не все пропало, дед, – есть на свете шулера поумнее меня!

Лука. Веселый ты, Костянтин... приятный!

Бубнов. Актер! Поди-ка сюда!

(Актер идет к окну и садится пред ним на корточки. Вполголоса разговаривают.)

Сатин. Я, брат, молодой – занятен был! Вспомнить хорошо!.. Рубаха-парень... плясал великолепно, играл на сцене, любил смешить людей... славно!

Лука. Как же это ты свихнулся со стези своей, а?

Сатин. Какой ты любопытный, старикашка! Все бы тебе знать... а – зачем?

Лука. Понять хочется дела-то человеческие... а на тебя гляжу – не понимаю! Эдакий ты бравый... Костянтин... неглупый... и вдруг...

Сатин. Тюрьма, дед! Я четыре года семь месяцев в тюрьме отсидел... а после тюрьмы – нет ходу!

Лука. Ого-го! За что сидел-то?