На дне - Действие третье
Сатин. За подлеца... убил подлеца в запальчивости и раздражении... В тюрьме я и в карты играть научился...
Лука. А убил – из-за бабы?
Сатин. Из-за родной сестры... Однако – ты отвяжись! Я не люблю, когда меня расспрашивают... И... все это было давно... Сестра – умерла... уже девять лет... прошло... Славная, брат, была человечинка сестра у меня!..
Лука. Легко ты жизнь переносишь! А вот давеча тут... слесарь – так взвыл... а-а-яй!
Сатин. Клещ?
Лука. Он. «Работы, кричит, нету... ничего нету!»
Сатин. Привыкнет... Чем бы мне заняться?
Лука (тихо). Гляди! Идет...
(Клещ идет – медленно, низко опустив голову.)
Сатин. Эй, вдовец! Чего нюхалку повесил? Что хочешь выдумать?
Клещ. Думаю... чего делать буду? Инструмента – нет... все – похороны съели?
Сатин. Я тебе дам совет: ничего не делай! Просто – обременяй землю!..
Клещ. Ладно... говори... Я – стыд имею пред людьми...
Сатин. Брось! Люди не стыдятся того, что тебе хуже собаки живется... Подумай – ты не станешь работать, я – не стану... еще сотни... тысячи, все! – понимаешь? все бросают работать! Никто, ничего не хочет делать – что тогда будет?
Клещ. С голоду подохнут все...
Лука (Сатину). Тебе бы с такими речами к бегунам идти... Есть такие люди, бегуны называются...
Сатин. Я знаю... они – не дураки, дедка!
(Из окна Костылевых доносится крик Наташи: «За что? Постой... за что-о?»)
Лука (беспокойно). Наташа? Она кричит? а? Ах ты...
(В квартире Костылевых – шум, возня, звон разбитой посуды и визгливый крик Костылева: «А-а... еретица... шкуреха...»)
Василиса. Стой... погоди... Я ее... вот... вот...
Наташа. Бьют! Убивают...
Сатин (кричит в окно). Эй, вы там!
Лука (суетясь). Василья бы... позвать бы Васю-то... ах, господи! Братцы... ребята...
Актер (убегая). Вот я... сейчас его...
Бубнов. Ну и часто они ее бить стали.
Сатин. Идем, старик... свидетелями будем!
Лука (идет вслед за Сатиным). Какой я свидетель! Куда уж... Василья-то бы скорее... Э-эхма!..
Наташа. Сестра... сестрица... Ва-а-а...
Бубнов. Рот заткнули... пойду взгляну...
(Шум в квартире Костылевых стихает, удаляясь, должно быть, в сени из комнаты. Слышен крик старика: «Стой!» Громко хлопает дверь, и этот звук, как топором, обрубает весь шум. На сцене – тихо. Вечерний сумрак.)
Клещ (безучастно сидит на дровнях, крепко потирает руки. Потом начинает что-то бормотать, сначала – невнятно, далее). Как же?.. Надо жить... (Громко.) Пристанище надо... ну? Нет пристанища... ничего нет! Один человек... один, весь тут... Помощи нет...
(Медленно, согнувшись, уходит. Несколько секунд зловещей тишины. Потом – где-то в проходе рождается смутный шум, хаос звуков. Он растет, приближается. Слышны отдельные голоса.)
Василиса. Я ей – сестра! Пусти...
Костылев. Какое ты имеешь право?
Василиса. Каторжник...
Сатин. Ваську зови!.. скорее... Зоб – бей его!
(Полицейский свисток.)
Татарин (выбегает. Правая рука у него на перевязи). Какой такой закон есть – днем убивать?
Кривой Зоб (за ним Медведев). Эх, и дал я ему разочек!
Медведев. Ты – как можешь драться?
Татарин. А ты? Твоя какая обязанность?
Медведев (гонится за крючником). Стой! Отдай свисток...
Костылев (выбегает). Абрам! Хватай... бери его! Убил...
(Из-за угла выходят Квашня и Настя – они ведут под руки Наташу, растрепанную. Сатин пятится задом, отталкивая Василису, которая, размахивая руками, пытается ударить сестру. Около нее прыгает, как бесноватый, Алешка, свистит ей в уши, кричит, воет. Потом еще несколько оборванных фигур мужчин и женщин.)