Пётр Первый - Книга первая - Глава 5

– Хорошо. – Сидней передохнул опьянение. – По пути к нашему любезному хозяину я проезжал по какой-то площади, где виселица, там небольшое место расчищено от снега и стоит один солдат.

– За Покровскими воротами, – подсев со стулом, подсказал Алексашка.

– Так... И вдруг я вижу, – из земли торчит женская голова и моргает глазами. Я очень испугался, я спросил моего спутника: "Почему голова моргает?" Он сказал: "Она еще живая. Это русская казнь – за убийство мужа такую женщину зарывают в землю и через несколько дней, когда умрет, вешают кверху ногами..."

Алексашка ухмыльнулся: "Гы!" Петр взглянул на него, на нежно улыбающегося Лефорта.

– А что? Она же убила... Так издавна казнят... Миловать разве за это?

– Ваше величество, – сказал Сидней, – спросите у этой несчастной, что довело ее до ужасного злодеяния, и она наверно смягчит ваше добродетельное сердце... (Петр усмехнулся.) Я кое-что слышал и наблюдал в России. О, взор иностранца остер... Жизнь русской женщины в теремах подобна жизни животных... (Он провел платком по вспотевшему лбу, чувствуя, что говорит лишнее, но гордость и хмель уже развязали язык.) Какой пример для будущего гражданина, когда его мать закопана в землю, а затем бесстыдно повешена за ногу! Виллиам Шекспир, один из наших сочинителей, трогательно описал в прекрасной комедии, как сын богатого итальянского купца из-за любви к женщине убил себя ядом... А русские бьют жен кнутами и палками до полусмерти, это даже поощряется законом... Когда я возвращаюсь в Лондон, в мой дом, – моя почтенная жена с доброй улыбкой встречает меня, и мои дети кидаются ко мне без страха, и в моем доме я нахожу мир и благонравие... Никогда моей жене не придет в голову убивать меня, который с ней добр.

Англичанин, растроганный, замолк и опустил голову. Петр схватил его за плечо.

– Гамильтон, переведи ему... (И громко, в ухо Сиднею, стал кричать по-русски.) Сами все видим... Мы не хвалимся, что у нас хорошо. Я говорил матери, – хочу за границу послать человек пятьдесят стольников, кто поразумнее – учиться у вас же... Нам аз, буки, веди – вот с чего надо учиться... Ты в глаза колешь: дики, нищие, дураки да звери... Знаю, черт! Но погоди, погоди...

Он встал, отшвырнул стул по дороге.

– Алексашка, вели – лошадей.

– Куда, мин херц?

– К Покровским воротам...

4

Медленно голова подняла веки... Нет смерти, нет... Земляной холод сдавил тело... Не прогреть землю... Не пошевелиться в могиле... По самые уши закопали... (Мягкий снежок падал на запрокинутое лицо.) Хоть бы опять тошнота заволокла глаза, – не было бы себя так жалко... Звери – люди, ах – звери...

...Жила девочка, как цветочек полевой... Даша, Дашенька, – звала мама родная... Зачем родила меня?.. Чтоб люди живую в землю закопали... Не виновата я... Видишь ты меня, видишь?..

...Голова разлепила губы, сухим языком позвала: "Мама, маманя, умираю..." Текли слезы. На ресницы садились снежины...

...Позади головы на темной площади скрипела кольцом веревка на виселице... И умрешь – не успокоишься, – тело повесят... Больно, больно, земля навалилась... В поясницу комья впились... Ох, боль, вот она – боль!.. (Голова разинула рот, запрокинулась.) "Господи, защити... Маманя, скажи ему, маманя... Я не виновата... В беспамяти убила... Собака же кусает... Лошаденка и та..." Нечем кричать. До изумления дошла боль. Расширились глаза, померкли. Голова склонилась набок...