Пётр Первый - Книга первая - Глава 7
На телегу влез Овсей Ржов. Был он выбран пятисотенным. Еще в Торопце, откуда начался бунт, выкинули всех офицеров и полковников, Тихон Гундертмарк только и спасся, что на лошади. Колзаков с разбитой головой едва ушел за реку по мостовинам. Тогда же созвали круг и выбрали стрелецких голов... Овсей, надсаживая голос, закричал:
– У кого рубашка на теле? У меня – сгнила, с прошлого года бороду не чесал, в бане не был... У кого рубашка – садись в осаду... А у нас одна дума – домой...
– Домой, домой! – закричали стрельцы, влезая на воза. – Забыли, что Софья нам отписала? Как можно скорее идти выручать. А не поторопимся – наше дело погибло... Франчишку Лефорта по гроб себе накачаем на шею... Лучше нам сейчас биться да успеть Софью посадить царицей... Будет нам и жалованье, и корм, и вольности. Столб опять на Красной площади поставим. Бояр с колокольни покидаем – дома их разделим, продуваним, царица все нам отдаст... А Немецкая слобода, – люди забудут, где и стояла...
На телегу к Овсею вскочили стрельцы-заводчики – Тума, Проскуряков, Зорин, Ерш... Застучали саблями о ножны...
– Ребята, начинай переправу...
– Кто к Москве не пойдет, – сажать тех на копья...
Многие побежали к телегам, дико закричали на лошадей. Обоз и толпы стрельцов двинулись к дымящейся реке... Но на том берегу в неясных кустах замахали чем-то – будто значком, и надрывной голос протянул:
– Стой, стой...
Вглядываясь, различили над водой человека в латах, в шлеме с перьями. Узнали Гордона. Стало тихо...
– Стрельцы! – услышали его голос. – Со мной четыре тысячи войск, верных своему государю... Мы заняли прекрасную позицию для боя... Но мне очень не хочется проливать братскую кровь. Скажите мне, о чем вы думаете и куда вы идете?
– В Москву... Домой... Оголодали... Ободрались...
– Зачем вы нас в сырые леса загнали?..
– Мало нас побито под Азовом... Мало мы мертвечины ели, когда из Азова шли...
– Изломались на крепостных работах...
– Пустите нас в Москву... Дня три поживем дома, потом покоримся...
Когда откричались, Гордон приставил ладони ко рту:
– Очень карашо... Но только дураки переправляются ночью через реку. Дураки!.. Истра глубокая река, потопите обозы... Лучше подождите на том берегу, а мы – на этом, а завтра поговорим...
Он влез на рослого коня и ускакал в ночной сумрак. Стрельцы помялись, пошумели и стали разводить костры, варить кашу...
Когда из безоблачной зари поднялось солнце, увидели за Истрой на холме ровные ряды Преображенского полка и выше их – двенадцать медных пушек на зеленых лафетах. Дымили фитили. На левом крыле стояли пять сотен драгун со значками. На правом, загораживая Московскую дорогу, за рогатками и дефилеями, – остальные войска...
Стрельцы подняли крик, торопливо впрягали лошадей, ставили телеги четырехугольником – по-казачьи... С холма шагом спустился Гордон с шестью драгунами, подъехал к реке, вороной конь его понюхал воду и скачками через брод вынес на эту сторону. Стрельцы окружили генерала...
– Слюшайте... (Он поднял руку в железной перчатке...) Вы добрые и разумные люди... Зачем нам биться? Выдайте нам заводчиков, всех воров, кто бегал в Москву.
Овсей рванулся к его коню, – борода клочьями, красные глаза:
– У нас нет воров... Это вы русских людей ворами крестите, сволочи! У нас у всех крест на шее... Франчишке Лефорту, что ли, этот крест не ндравится?
Надвинулись, загудели. Гордон полуприкрыл глаза, сидел на коне не шевелясь: