Пётр Первый - Книга вторая - Глава 5
Комендант крепости с офицерами, войдя в избу, где важно – спиной к окошку – за накрытым к обеду столом сидел генерал-фельдмаршал Шереметьев, снял шляпу, учтиво поклонился и протянул шпагу. То же сделали и офицеры. Борис Петрович, бросив шпаги на лавку, начал зло кричать на шведов: зачем не сдавались раньше, причинили столько несносных обид и смерти людям, коварством взорвали крепость... В избе стояли обросшие щетиной, загорелые, отчаянные кавалерийские полковники, недобро поглядывали. Все же комендант мужественно ответил генерал-фельдмаршалу:
– Между нашими – много женщин и детей, также суперинтендант, почтенный пастор Эрнст Глюк с женой и дочерьми... Прошу их пропустить свободно, не отдавая солдатам... Женщины и дети тебе не составят чести...
– Знать ничего не хочу! – крикнул Борис Петрович... Мягкое, привычное скорее домашнему обиходу бритое лицо его вспотело от гнева. Вжимая живот, вылез из-за стола. – Господина коменданта и господ офицеров взять под караул! – Оправил трехцветную перевязь, воинственно накинул малинового сукна короткий плащ, сопровождаемый полковниками – вышел к войскам.
Черный дым валил из крепости, застилая солнце. Около трехсот пленных шведов стояло, понурясь, на берегу. Русские солдаты, еще не зная – как прикажут с пленными, только похаживали около ливонских сердитых мужиков, – недели две тому назад бежавших в Мариенбург, в осаду, от нашествия, – заговаривали с женщинами, сидевшими на узлах, горестно уткнув головы в колени. Заиграла труба. Важно шел генерал-фельдмаршал, звякая длинными звездчатыми шпорами.
Из-за кучки спешившихся драгун на него взглянули чьи-то глаза, – точно два огонька – обожгли сердце... Время военное, – иной раз женские глаза – острее клинка. Борис Петрович кашлянул важно – "Гм!" – и обернулся... За пыльными солдатскими кафтанами – голубая юбка... Насупился, выпятив челюсть, и – увидел эти глаза – темные, блестевшие слезами и просьбой и молодостью... На фельдмаршала из-за солдатских спин, поднявшись на цыпочки, глядела девушка лет семнадцати. Усатый драгун накинул ей поверх платьишка мятый солдатский плащ (августовский день был прохладен) и сейчас старался оттереть ее плечом от фельдмаршала. Она молча вытягивала шею, измученное страхом свежее лицо ее силилось улыбаться, губы морщились. "Гм", – в третий раз крякнул Борис Петрович, пошел мимо к пленным...
...............................
В сумерки, отдохнув после обеда, Борис Петрович сидел на лавке, вздыхал... В избе при нем был только один Ягужинский, царапал пером на углу стола...
– Смотри – глаза попортишь, – тихо сказал Борис Петрович.
– Кончаю, господин фельдмаршал...
– Ну, кончаешь, – кончай... (И – уже совсем про себя.) Так-то вот оно нашего брата... Ну, ну... Ах ты, боже мой...
Легонько постукивал всей горстью по столу, глядел в мутное окошечко. На озере – в крепости еще полыхало... Ягужинский весело-насмешливо косился на господина фельдмаршала: ишь, как его подперло, шея надулась, лицо потерянное.
– Отнесешь указ-то полковнику, – сказал Борис Петрович, – да зайди во второй драгунский полк, что ли... Этого, как его, Оську Демина, урядника, разыщи. Там с ним в обозе – бабенка одна... Жалко – пропадет, – замнут драгуны... Ты ее приведи-ка сюда... Постой... Оське – на-ка – передай рубль, – жалую, скажи...
– Все будет исполнено, господин фельдмаршал...