Пётр Первый - Книга третья - Глава 6
– Погоди, я сейчас к тебе слезу, – тихим баском ответил Петр Алексеевич. – А у вас какие новинки?
– И у нас не без виктории...
– Это – добро... А ты мне приготовил, чего я просил в письме? У нас там и пивишка кое-какого и того не было...
– Три бочонка ренского получены вчерась! – гаркнул Меньшиков. – В нашем стане не как у Шереметьева – ни в чем ни задержки, ни отказу нет...
– Хвастай, хвастай. – Петр Алексеевич подозвал капитана Неплюева и приказал ему завтра, как только на кораблях будет поднят флаг, при пушечной пальбе с обоих бортов выкинуть сигнал: "Взятые отвагой" – и с барабанным боем выносить на берег к войску шведские знамена. Для молодого капитана такое приказание была честь, он покраснел, Петр Алексеевич, смущая его упорным взглядом, сказал еще: – Хорошо поплавали, командор.
Неплюев побагровел до пота, колючие глаза его от напряжения увлажнились, – царь назначал его командором – флагманом эскадры... Петр Алексеевич ничего больше не прибавил – вытягивая длинные ноги и царапая башмаками по смоляному борту, стал спускаться в шлюпку. Сел рядом с Меньшиковым, ткнул его локтем.
– Рад, что встретил, спасибо... Значит, и вас – с викторией: Шлиппенбаха разбили?..
– Да еще как, мин херц... Аникита Репнин налетел на телегах на него около Вендена, а полковник Рен с кавалерией, как я ему тогда посоветовал, преградил дорогу в город... Шведу – хочешь не хочешь – принимай бой в чистом поле... Разбили Шлиппенбаха так – сей иерой едва ушел с десятком кирасир в Ревель.
– Все-таки и в этот раз ушел... Ах, черти!
– Уж очень увертлив... Пустое, – он теперь без пушек, без знамен, без войска... Аникита Иванович потом с полпьяна плакался: "Не так, говорит, мне жалко – я Шлиппенбаха не взял, жалко его коня не взял: птица!" Я ему выговорил за такие слова: "Ты, говорю, Аникита Иванович, не крымский татарин – коней арканить, ты – русский генерал, должен иметь государское размышление..." Так с ним поругались, страсть... И еще – новинка: из Варшавы прискакал передовой, – король Август посылает к тебе великого посла... Хорошо бы этого посла принять уж в самой Нарве, в замке... А? Мин херц?
Петр Алексеевич слушал его болтовню, щурился на зеленую воду, покусывая ноготь.
– Из Москвы были вести?
– Да опять тебе докука: был посланный от князя-кесаря, – писем, грамот приволок целый короб... Был проездом в Питербург Гаврила Бровкин, привез тебе из Измайловского письмецо. – Петр Алексеевич быстро взглянул на него. – Оно при мне, мин херц. Да еще – четыре дыни парниковых, вез их – завернуты в бараний тулуп, за ужином попробуем... Рассказывает – в Измайловском тебя ох как ждут, все глаза проплакали...
– Ну, уж это ты врешь! – Лодка подошла боком к песку. Петр Алексеевич выскочил и полез на берег, где над водой стоял шатер Меньшикова.
Ужинать сели в шатре – вдвоем. Петр Алексеевич, сутулясь на седельных подушках, ел много, – проголодался на Шереметьевых харчах. Меньшиков щепотно-неохотно брал с блюд и больше пил, прикладывая ладонь к широкому шарфу, туго повязанному по животу, – любезный, румяный, с лукавыми огонечками свечей в ласковых синих глазах. Осторожно, чтобы не увидеть ни малейшего неудовольствия на похудевшем и спокойном лице Петра Алексеевича, он рассказывал про нового фельдмаршала Огильви.