Пётр Первый - Книга третья - Глава 6
У Меньшикова в синих глазах – ни удивления, ни лукавства, одно сердечное понимание...
– Мишка Блудов... А как же... Он мне давно известен... Награжден одним рублем за взятие Мариенбурга... Командир эскадрона не хочет его отпускать – коней он любит, и кони его любят, таких веселых коней, как в шестом эскадроне, у нас во всей армии нет.
– Переведешь его в Преображенский в первую роту правофланговым.
4
Генерал Горн спустился с башни и пошел через базарную площадь – длинный, с худыми ногами в плоских башмаках. Как всегда, народу было много у лавок, но увы – все меньше с каждым днем можно было купить что-либо съедобное: пучок редиски, ободранную кошку вместо кролика, немного копченой конины. Сердитые горожанки уже не кланялись генералу с приветливым приседанием, а иные поворачивались к нему спиной. Не раз он слышал ропот: "Сдавайся русским, старый черт, чего напрасно людей моришь..." Но возмутить генерала было невозможно.
Когда на городских часах пробило девять – он подошел к своему чистенькому домику и стал вытирать подошвы о половичок, лежавший на ступеньке. Чистоплотная горничная отворила дверь и, низко присев, взяла у него шлем и вынутую из перевязи тяжелую шпагу. Генерал вымыл руки и с достойной медлительностью пошел в столовую, где пузырчатые круглые стекла низкого окна – во всю стену – слабо пропускали зеленый и желтый свет.
У стола в ожидании генерала стояла его жена, урожденная графиня Шперлинг – особа с тяжелым нравом, три сутулые жидковолосые девочки с длинными, как у отца, носами и надутый маленький мальчик – любимец матери.
Генерал сел, и все сели, сложив руки, молча прочли молитву. Когда с оловянной миски сняли крышку, повалил пар, но соблазнительного в ней, кроме пара, ничего не было, – та же овсяная каша без молока и соли. Унылые девочки с трудом ее глотали, надутый мальчик, отталкивая тарелку, шептал матери: "Не буду и не буду..." На вторую перемену подали вчерашние кости старого барана и немного гороху. Вместо пива пили воду. Генерал, не возмущаясь, жевал мясо большими желтыми зубами.
Графиня Шперлинг заговорила быстро-быстро, кроша над тарелкой корочку хлеба:
– Сколько я ни пыталась за четырнадцать лет моего замужества, я никогда не могла вас понять, Карл... Есть ли в вас капля живой крови? Есть ли у вас сердце мужа и отца? Король посылает вам из Ревеля караван кораблей с ветчиной, сахаром, рыбой, копчениями и печениями... На вашем месте как должен поступить отец четырех детей? Со шпагой в руке пробиться к кораблям и привести их в город... Вы же предпочли невозмутимо поглядывать с башни, как русские солдаты пожирают ревельскую ветчину... А мои дети принуждены давиться овсянкой... Я не устану повторять: у вас камень вместо сердца! Вы – изверг! А злосчастный случай с фальшивой баталией!.. Теперь мне нельзя показаться в Европе... "Ах, вы супруга того самого генерала Горна, кого русские провели за нос, как дурачка на ярмарке?" – "Увы, увы", – отвечу я. Вы даже не знаете, что в городе каждая торговка называет вас старым журавлем на башне... Наконец, наша единственная надежда – генерал Шлиппенбах, желая нам помочь, гибнет под Венденом, – а вы, как ни в чем не бывало, сидите и невозмутимо жуете бараньи жилы, будто сегодня самый счастливый день в вашей жизни... Нет – довольно! Вы должны отпустить меня с детьми в Стокгольм к королевскому двору...