Пётр Первый - Книга первая - Глава 3
– Погоди-ка... опять сбились...
– Завтра маменьке отвечай... В мыльню иди, исповедуйся, причащайся, – опоганился... Завтра в Москву ехать, – мне это хуже не знаю чего... Бармы надевай, полдня служба, полдня сиди на троне с братцем – ниже Соньки... У Ванечки-брата из носу воняет. Морды эти боярские, сонные, – так бы сапогом в них и пхнул... Молчи, терпи... Царь! Они меня зарежут, я знаю...
– Да зря вы, чай, так-то думаете, – спьяну.
– Сонька – подколодная змея... Милославские – саранча алчная... Их сабли, колья не забуду... С крыльца меня скинуть хотели, да народ страшно закричал... Помнишь?
– Помню!
– Васька Голицын одно войско в степи погубил, велено в другой раз идти на Крым... Сонька, Милославские дождаться не могут, когда он с войсками вернется... У них сто тысяч... Укажут им на меня, ударят в набат...
– В Прешпурге отсидимся...
– Они меня уж раз ядом травили... С ножом подсылали. – Петр вскочил, озираясь. Тьма, ни огонька. Алексашка схватил его за пояс, усадил. – Проклятые, проклятые!
– Тпру... Вот она где – плотина. – Алексашка хлестнул вожжами. Свистели ветлы. Добрый конь вынес на крутой берег. Показались огоньки Преображенского. – Стрельцов, мин херц, ныне по набату не поднимешь, эти времена прошли, спроси кого хочешь, спроси Алешку Бровкина, он в слободах бывает... Они сестрицей вашей тоже не слишком довольны...
– Брошу вас всех к черту, убегу в Голландию, лучше я часовым мастером стану...
Алексашка свистнул.
– И не видать Анны Ивановны, как ушей.
Петр нагнулся к коленям. Вдруг кашлянул и засмеялся.
Весело загоготал Алексашка, стегнул по лошади.
– Скоро вас мамаша женит... Женатый человек, – известно, – на своих ногах стоит... Недолго еще, потерпите... Эх, одна беда, что она – немка, лютеранка... А то бы чего проще, лучше... А?..
Петр придвинулся к нему, с дрожащими от мороза губами силился разглядеть в темноте Алексашкины глаза...
– А почему нельзя?
– Ну, – захотел! Анну Ивановну-то в царицы? Жди тогда набата...
5
Прельстительные юбочки Анхен кружились только по воскресеньям, – раз в неделю бывали хмель и веселье. В понедельник кукуйцы надевали вязаные колпаки, стеганые жилеты и трудились, как пчелы. С большим почтением относились они к труду, – будь то купец или простой ремесленник. "Он честно зарабатывает свой хлеб", – говорили они, уважительно поднимая палец.
Чуть свет в понедельник Алексашка будил Петра и докладывал, что пришли уже Картен Брандт, мастера и подмастерья. В одной из палат Преображенского устроена была корабельная мастерская: Картен Брандт строил модели судов по амстердамским чертежам. Немцы – мастера и ученики – подмастерья, взятые по указу из ближних стольников и потешных солдат, кто половчее, – строгали, точили, сколачивали, смолили небольшие модели галер и кораблей, оснащивали, шили паруса, резали украшения. Тут же русские учились арифметике и геометрии.
Стук, громкие, как на базаре, голоса, пение, резкий хохот Петра разносились по сонному дворцу. Старушонки обмирали. Царица Наталья Кирилловна, скучая по тишине, переселилась в дальний конец, в пристройку, и там, в дымке ладана, под мерцание лампад, все думала, молилась о Петруше.