Обломов - Часть вторая - Глава 6

– О, ничуть... – отвечала она, взглянув на него быстро и с любопытством.

– Можно мне с вами? – спросил он вдруг, кинув на нее пытливый взгляд.

Они молча шли по дорожке. Ни от линейки учителя, ни от бровей директора никогда в жизни не стучало так сердце Обломова, как теперь. Он хотел что-то сказать, пересиливал себя, но слова с языка не шли; только сердце билось неимоверно, как перед бедой.

– Не получили ли вы письма от Андрея Иваныча? – спросила она.

– Получил, – отвечал Обломов.

– Что он пишет?

– Зовет в Париж.

– Что ж вы?

– Поеду.

– Когда?

– Ужо... нет, завтра... как сберусь.

– Отчего так скоро? – спросила она.

Он молчал.

– Вам дача не нравится, или... скажите, отчего вы хотите уехать?

"Дерзкий! он еще ехать хочет!" – подумала она.

– Мне отчего-то больно, неловко, жжет меня, – прошептал Обломов, не глядя на нее.

Она молчала, сорвала ветку сирени и нюхала ее, закрыв лицо и нос.

– Понюхайте, как хорошо пахнет! – сказала она и закрыла нос и ему.

– А вот ландыши! Постойте, я нарву, – говорил он, нагибаясь к траве, – те лучше пахнут: полями, рощей; природы больше. А сирень все около домов растет, ветки так и лезут в окно, запах приторный. Вон еще роса на ландышах не высохла.

Он поднес ей несколько ландышей.

– А резеду вы любите? – спросила она.

– Нет: сильно очень пахнет; ни резеды, ни роз не люблю. Да я вообще не люблю цветов; в поле еще так, а в комнате – столько возни с ними... сор...

– А вы любите, чтоб в комнатах чисто было? – спросила она, лукаво поглядывая на него. – Не терпите сору?

– Да; но у меня человек такой... – бормотал он. "О, злая!" – прибавил про себя.

– Вы прямо в Париж поедете? – спросила она.

– Да; Штольц давно ждет меня.

– Отвезите письмо к нему; я напишу, – сказала она.

– Так дайте сегодня; я завтра в город перееду.

– Завтра? – спросила она. – Отчего так скоро? Вас как будто гонит кто-нибудь.

– И так гонит...

– Кто же?

– Стыд... – прошептал он.

– Стыд! – повторила она машинально. "Вот теперь скажу ему: мсье Обломов, я никак не ожидала..."

– Да, Ольга Сергевна, – наконец пересилил он себя, – вы, я думаю, удивляетесь... сердитесь...

"Ну, пора... вот настоящая минута. – Сердце так и стучало у ней. – Не могу, Боже мой!"

Он старался заглянуть ей в лицо, узнать, что она; но она нюхала ландыши и сирени и не знала сама, что она... что ей сказать, что сделать.

"Ах, Сонечка сейчас бы что-нибудь выдумала, а я такая глупая! ничего не умею... мучительно!" – думала она.

– Я совсем забыла... – сказала она.

– Поверьте мне, это было невольно... я не мог удержаться... – заговорил он, понемногу вооружаясь смелостью. – Если б гром загремел тогда, камень упал бы надо мной, я бы все-таки сказал. Этого никакими силами удержать было нельзя... Ради Бога, не подумайте, чтоб я хотел... Я сам через минуту Бог знает что дал бы, чтоб воротить неосторожное слово...

Она шла, потупя голову и нюхая цветы.

– Забудьте же это, – продолжал он, – забудьте, тем более, что это неправда...

– Неправда? – вдруг повторила она, выпрямилась и выронила цветы.

Глаза ее вдруг раскрылись широко и блеснули изумлением...

– Как неправда? – повторила она еще.

– Да, ради Бога, не сердитесь и забудьте. Уверяю вас, это только минутное увлечение... от музыки.

– Только от музыки!..

Она изменилась в лице: пропали два розовые пятнышка, и глаза потускли.