Обыкновенная история - Часть вторая - Глава 3

– Нет! – сказал Александр решительно, – я не возьму этого подарка.

– Ну, как хочешь! они нравятся жене: она возьмет.

– Я не знала, Александр, – сказала Лизавета Александровна с лукавою улыбкой, – что вы так искусны на эти дела... мне ни слова...

– Это дядюшка придумал, – отвечал сконфуженный Александр, – я тут ровно ничего, он и меня научил...

– Да, да, слушай его: он сам не умеет. А так обработал дельце... Очень, очень благодарен! А дуралей-то мой, Сурков, чуть с ума не сошел. Насмешил меня. Недели две назад тому вбегает ко мне сам не свой: я сейчас понял, зачем, только не показываю виду, пишу, будто ничего не знаю. "А! это ты, говорю: что скажешь хорошего?" Он улыбнулся, хотел притвориться покойным... а у самого чуть не слезы на глазах. "Ничего, говорит, хорошего: я приехал к вам с дурными вестями". Я поглядел на него будто с удивлением. "Что такое?" – спрашиваю. "Да о вашем, говорит, племяннике!" – "А что? ты пугаешь меня, скажи скорей!" – спрашиваю я. Тут спокойствие его лопнуло: он начал кричать, беситься. Я откатился от него с креслами – нельзя говорить: так и брызжет. "Сами, говорит, жаловались, что он мало занимается, а вы же его и приучаете к безделью". – "Я?" – "Да, вы: кто его познакомил с Julie?" Надо тебе сказать, что он со второго дня знакомства с женщиной уж начинает звать ее полуименем. "Что ж за беда?" – говорю я. "А та беда, говорит, что он у ней теперь с утра до вечера сидит..."

Александр вдруг покраснел.

– Видишь ведь, как лжет от злости, думал я, – продолжал Петр Иваныч, поглядывая на племянника, – станет Александр сидеть там с утра до вечера! об этом я его не просил; так ли?

Петр Иваныч остановил на племяннике свой холодный и покойный взор, который показался Александру просто огненным.

– Да... я иногда... захожу... – бормотал Александр.

– Иногда – это разница, – продолжал дядя, – я так и просил; не каждый же день. Я знал, что он лжет. Что там делать каждый день? соскучишься!

– Нет! она очень умная женщина... прекрасно воспитана... любит музыку... – говорил Александр невнятно, с расстановкою, и почесал глаз, хотя он не чесался, погладил левый висок, потом достал платок и отер губы.

Лизавета Александровна пристально, украдкою, взглянула на него, отвернулась к окну и улыбнулась.