Бесприданница

Иван. Из-за острова вышел. Так и выстилает, так и выстилает.

Вожеватов. Ездить-то к ней – все ездят, – потому что весело очень: барышня хорошенькая, играет на разных инструментах, поет, обращение свободное, оно и тянет... Ну, а жениться-то надо подумавши.

Вожеватов. А я тaк думаю, что бросит она его скорехонько. Теперь еще она как убитая; а вот оправится да поглядит на мужа попристальнее, каков он... (Тихо.) Вот они, легки на помине-то...

Огудалова (подходит к Кнурову). Мокий Парменыч, затеяли мы свадьбу, так не поверите, сколько хлопот...

Лариса. Нет, и сердце есть. Я сама видела, как он помогал бедным, как отдавал все деньги, которые были с ним.

Кнуров. Как это вам, Сергей Сергеич, не жаль "Ласточку" продавать?

Лариса за сценой: "После погляжу!"

Огудалова. Право, даже уж и слов-то не подберешь, как благодарить вас.

Огудалова. Так что ж?

Лариса. Ах, пожалуйста, не обижайте никого!

Огудалова. Отчего же... Я ее сейчас пришлю к вам. (Берет футляр с вещами.) Да вот, Сергей Сергеич, завтра Ларисы рождение, хотелось бы подарить eй эти вещи, да денег много не хватает.

Карандышев. Очень приятно.

Огудалова. Какому белокурому?

Лариса. Ах, как нехорошо! Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться... Вот мы ни в чем не виноваты, а стыдно, стыдно, так бы убежала куда-нибудь. А он как будто не замечает ничего, он даже весел.

Робинзон. Что тебе весело! Человек погибает, а ты рад.

Огудалова. Хорошо, я приведу ее. (Уходит.)

Робинзон. Конечно, Париж, я уж туда давно собираюсь.

Входит Евфросинья Потаповна.

Паратов (Карандышеву). Еще есть вино-то?

Робинзон. Так бы ты и говорил. Возьми мазик и дай мне бутылку... чего бы?..