Накануне

– От всей души, – подхватил Берсенев.

– Вы не рассердитесь на меня, идеальная Зоя Никитишна; вы не захотите повергнуть меня в мрачную бездну исступленного отчаяния. А серьезно я говорить не умею, потому что я не серьезный человек.

– Я не думала отсылать вас отсюда.

Елена очень тосковала и долго по ночам заснуть не могла, когда узнала о смерти Кати. Последние слова нищей девочки беспрестанно звучали у ней в ушах, и ей самой казалось, что ее зовут...

– Помилуйте, Paul должен извиниться перед вами.

– Нет, – сказала она наконец, – я нисколько не сержусь.

– Да. Это железный человек. И в то же время, вы увидите, в нем есть что-то детское, искреннее, при всей его сосредоточенности и даже скрытности. Правда, его искренность – не наша дрянная искренность, искренность людей, которым скрывать решительно нечего... Да вот я его к вам приведу, погодите.

– Да войди же в комнату.

Елена подняла на него глаза.

Инсаров шагнул было вперед, но Шубин остановил его и сам заслонил Анну Васильевну.

...Мне все по-прежнему легко и только изредка, изредка немножко грустно. Я счастлива. Счастлива ли я?

– Да, бабушка, – отвечала она. – Ты еще меня спросила, отчего я такая печальная.

– Ты знаешь, что я беден, почти нищий?

– Гадость? – хочешь ты сказать. Нет, брат, извини, уж коли чему на выставку идти, так этой группе.

Он уехал поздно, но мамаша успела мне сообщить, что я ему понравилась, что папенька в восторге... Уж не сказал ли он обо мне, что и у меня есть правила? А я чуть было не ответила мамаше, что мне очень жалко, но что у меня уже есть муж. Отчего тебя папенька так не любит? С мамашей еще можно было бы как-нибудь...

– О Дмитрий! как нам весело будет ехать вдвоем!

– Да, он теперь в забытьи... Это всегда бывает в начале этих болезней, но это ничего не значит, ничего, уверяю вас. Выпейте воды.

– Угадайте, что я хочу сказать вам, – промолвила она.

– Да... И знаешь ли ты, что я ему всем обязана? Знаешь ли ты, что он мне первый сказал, что ты меня любишь? И если б я могла все открыть... Да, он благороднейший человек.

– И в карты хорошо играет, – опять заметил Шубин.