Рудин

– Дай, барыня, ручку, – пролепетала она.

– А не педант этот барон? – спросила Александра Павловна.

– Ну! – заметила Дарья Михайловна, – взобрался Африкан Семеныч на своего конька – теперь не слезет с него до вечера.

– Так хорошо по-русски говорит, – проворчал Пигасов, – что заслуживает французской похвалы.

– Нет... Я в отставке.

– Позвольте. Конечно, не всякому они доступны, и человеку свойственно ошибаться. Однако вы, вероятно, согласитесь со мною, что, например, Ньютон открыл хотя некоторые из этих основных законов. Он был гений, положим; но открытия гениев тем и велики, что становятся достоянием всех. Стремление к отысканию общих начал в частных явлениях есть одно из коренных свойств человеческого ума, и вся наша образованность...

Волынцев, сидевший подле нее, тоже встал.

– Да, богатый, хотя одевается ужасно и ездит на беговых дрожках, как приказчик. Я желала залучить его к себе: он, говорят, умен; у меня же с ним дело есть... Ведь, вы знаете, я сама распоряжаюсь моим имением.

– Покорно вас благодарю: я никогда не завтракаю, да и тороплюсь домой.

– Покорно благодарю. Она здорова. Она сегодня, может быть, будет... Вы, кажется, о чем-то рассуждали, когда я подошел?

– Как нет? Для кого же вы будете трудиться?

Александра Павловна рассердилась.

Наталья шла вдоль пруда по длинной аллее серебристых тополей; внезапно перед нею, словно из земли, вырос Рудин.

– Вы меня спрашивали, что́ я хотел сказать вчерашним сравнением. Знайте же, я обманывать вас не хочу. Я говорил о себе, о своем прошедшем – и о вас.

И до конца печальных дней

Полчаса спустя Александра Павловна опять подошла к двери.

– Она меня спросила, люблю ли я вас.

Волынцев горько усмехнулся.

– Да. Разве вы не слыхали? Он уезжает от Дарьи Михайловны.

Он проворно сбежал с лестницы, вскочил в тарантас. Басистов вызвался проводить его до первой станции и сел вместе с ним.