Вешние воды - Глава 21
– Я же вам говорю, что я безумец, – отчаянно, чуть не с криком возопил бедный итальянец, – этот злополучный мальчик всю ночь мне не дал покоя – и я ему сегодня утром, наконец, все открыл!
"Вот тебе и segredezza!" – подумал Санин.
Карета поравнялась с Эмилем; Санин велел кучеру остановить лошадей и подозвал к себе "злополучного мальчика". Нерешительными шагами приблизился Эмиль, бледный, бледный, как в день своего припадка. Он едва держался на ногах.
– Что вы здесь делаете? – строго спросил его Санин, – зачем вы не дома?
– Позвольте... позвольте мне ехать с вами, – пролепетал Эмиль трепетным голосом и сложил руки. Зубы у него стучали как в лихорадке. – Я вам не помешаю – только возьмите меня!
– Если вы чувствуете хоть на волос привязанности или уважения ко мне, – промолвил Санин, – вы сейчас вернетесь домой или в магазин к г-ну Клюберу, и никому не скажете ни единого слова, и будете ждать моего возвращения!
– Вашего возвращения, – простонал Эмиль, – и голос его зазвенел и оборвался, – но если вас...
– Эмиль! – перебил его Санин и указал глазами на кучера, – опомнитесь! Эмиль, пожалуйста, ступайте домой! Послушайтесь меня, друг мой! Вы уверяете, что любите меня. Ну, я вас прошу!
Он протянул ему руку. Эмиль покачнулся вперед, всхлипнул, прижал ее к своим губам – и, соскочив с дороги, побежал назад к Франкфурту, через поле.
– Тоже благородное сердце, – пробормотал Панталеоне, но Санин угрюмо взглянул на него... Старик уткнулся в угол кареты. Он сознавал свою вину; да сверх того он с каждым мгновеньем все более изумлялся: неужели это он взаправду сделался секундантом, и лошадей он достал, и всем распорядился, и мирное свое обиталище покинул в шесть часов утра? К тому же ноги его разболелись и заныли.
Санин почел за нужное ободрить его – и попал в жилку, нашел настоящее слово.
– Где же ваш прежний дух, почтенный синьор Чиппатола? Где – il antico valor?
Синьор Чиппатола выпрямился и нахмурился.
– Il antico valor? – провозгласил он басом. – Non è ancora spento (он еще не весь утрачен) – il antico valor!!
Он приосанился, заговорил о своей карьере, об опере, о великом теноре Гарсиа – и приехал в Ганау молодцом. Как подумаешь: нет ничего на свете сильнее... и бессильнее слова!