Записки охотника - Петр Петрович Каратаев

Бессилье прав, тиранов притесненье,

Обиды гордого, забытую любовь,

Презренных душ презрение к заслугам,

Когда бы мог нас подарить покоем

Один удар... О, помяни

Мои грехи в твоей святой молитве!

И он уронил голову на стол. Он начинал заикаться и завираться.

– "И через месяц!" – произнес он с новой силой.

Один короткий, быстротечный месяц!

И башмаков еще не износила,

В которых шла, в слезах,

За бедным прахом моего отца!

О небо! Зверь без разума, без слова

Грустил бы долее...

Он поднес рюмку шампанского к губам, но не выпил вина и продолжал:

Из-за Гекубы?

Что он Гекубе, что она ему,

Что плачет он об ной?..

А я... презренный, малодушный раб, –

Я трус! Кто назовет меня негодным?

Кто скажет мне: ты лжешь?

А я обиду перенес бы... Да!

Я голубь мужеством: во мне нет желчи,

И мне обида не горька...

Каратаев уронил рюмку и схватил себя за голову. Мне показалось, что я его понял.

– Ну, да что, – проговорил он наконец, – кто старое помянет, тому глаз вон... Не правда ли? (И он засмеялся.) На ваше здоровье!

– Вы останетесь в Москве? – спросил я его.

– Умру в Москве!

– Каратаев! – раздалось в соседней комнате. – Каратаев, где ты? Поди сюда, любезный че-а-эк!

– Меня зовут, – проговорил он, тяжело поднимаясь с места. – Прощайте; зайдите ко мне, если можете, я живу в***.

Но на другой же день, по непредвиденным обстоятельствам, я должен был выехать из Москвы и не видался более с Петром Петровичем Каратаевым.