Кому на Руси жить хорошо - Крестьянка - Глава 4. Дёмушка
Жену ему неумную
Пошли, детей-юродивых!
Прими, услыши, Господи,
Молитвы, слезы матери,
Злодея накажи!.. –
"Никак, она помешана? –
Сказал начальник сотскому. –
Что ж ты не упредил?
Эй! не дури! связать велю!.."
Присела я на лавочку.
Ослабла, вся дрожу.
Дрожу, гляжу на лекаря:
Рукавчики засучены,
Грудь фартуком завешана,
В одной руке – широкий нож,
В другой ручник – и кровь на нем,
А на носу очки!
Так тихо стало в горнице...
Начальничек помалчивал,
Поскрипывал пером,
Поп трубочкой попыхивал,
Не шелохнувшись, хмурые
Стояли мужики.
– Ножом в сердцах читаете, –
Сказал священник лекарю,
Когда злодей у Демушки
Сердечко распластал.
Тут я опять рванулася...
"Ну, так и есть – помешана!
Связать ее!" – десятнику
Начальник закричал.
Стал понятых опрашивать:
"В крестьянке Тимофеевой
И прежде помешательство
Вы примечали?"
– Нет! –
Спросили свекра, деверя,
Свекровушку, золовушку:
– Не примечали, нет! –
Спросили деда старого:
– Не примечал! ровна была...
Одно: к начальству кликнули,
Пошла... а ни целковика [80],
Ни новины [81], пропащая,
С собой и не взяла!
Заплакал н а взрыд дедушка.
Начальничек нахмурился,
Ни слова не сказал.
И тут я спохватилася!
Прогневался Бог: разуму
Лишил! была готовая
В коробке новина!
Да поздно было каяться.
В моих глазах по косточкам
Изрезал лекарь Демушку,
Циновочкой прикрыл.
Я словно деревянная
Вдруг стала: загляделась я,
Как лекарь руки мыл,
Как водку пил. Священнику
Сказал: "Прошу покорнейше!"
А поп ему: – Что просите?
Без прутика, без кнутика
Все ходим, люди грешные,
На этот водопой!
Крестьяне настоялися,
Крестьяне надрожалися.
(Откуда только бралися
У коршуна налетного
Корыстные дела?)
Без церкви намолилися,
Без образа накланялись!
Как вихорь налетал –
Рвал бороды начальничек,
Как лютый зверь наскакивал –
Ломал перстни злаченые...
Потом он кушать стал.
Пил-ел, с попом беседовал.
Я слышала, как шепотом
Поп плакался ему:
– У нас народ – все голь да пьянь,
За свадебку, за исповедь
Должают по годам.
Несут гроши последние
В кабак! А благочинному
Одни грехи тащат! –
Потом я песни слышала,
Все голоса знакомые,
Девичьи голоса:
Наташа, Глаша, Дарьюшка...
Чу! пляска! чу! гармония!..
И вдруг затихло все...
Заснула, видно, что ли, я?..
Легко вдруг стало: чудилось,
Что кто-то наклоняется
И шепчет надо мной:
"Усни, многокручинная!
Усни, многострадальная!"
И крестит... С рук скатилися
Веревки... Я не помнила
Потом уж ничего...
Очнулась я. Темно кругом,
Гляжу в окно – глухая ночь!
Да где же я? да что со мной?
Не помню, хоть убей!
Я выбралась на улицу –
Пуста. На небо глянула –
Ни месяца, ни звезд.
Сплошная туча черная
Висела над деревнею.
Темны дома крестьянские,
Одна пристройка дедова
Сияла, как чертог.
Вошла – и все я вспомнила:
Свечами воску ярого
Обставлен, среди горенки
Дубовый стол стоял,
На нем гробочек крохотный
Прикрыт камчатной скатертью,
Икона в головах...
"Ой плотнички-работнички!
Какой вы дом построили
Сыночку моему?
Окошки не прорублены,
Стеколышки не вставлены,
Ни печи, ни скамьи!
Пуховой нет перинушки...
Ой, жестко будет Демушке.
Ой, страшно будет спать!..
"Уйди!.." – вдруг закричала я,
Увидела я дедушку:
В очках, с раскрытой книгою
Стоял он перед гробиком,
Над Демою читал.
Я старика столетнего
Звала клейменым, каторжным.
Гневна, грозна, кричала я:
"Уйди! убил ты Демушку!
Будь проклят ты... уйди!.."
Старик ни с места. Крестится.
Читает... Уходилась я,
Тут дедко подошел:
– Зимой тебе, Матренушка,
Я жизнь свою рассказывал.
Да рассказал не все:
Леса у нас угрюмые,
Озера нелюдимые,
[80] - Целковик – серебряный рубль. [81] - Новина – небеленый холст домашней выделки.