Отрочество - Глава 10. Продолжение

"Я девять лет не видал своей маменьки и не знал, жива ли она, или кости ее лежат уже в сырой земле. Я пошел в свое отечество. Когда я пришел в город, я спрашивал, где живет Густав Мауер, который был арендатором у графа Зомерблат? И мне сказали: "Граф Зомерблат умер, и Густав Мауер живет теперь в большой улице и держит лавку ликер“. Я надел свой новый жилет, хороший сюртук – подарок фабриканта, хорошенько причесал волосы и пошел в ликерную лавку моего папеньки. Сестра Mariechen сидела в лавочке и спросила, что мне нужно? Я сказал: "Можно выпить рюмочку ликер?“ – и она сказала: "Vater! Молодой человек просит рюмочку ликер“. И папенька сказал: "Подай молодому человеку рюмочку ликер“. Я сел подле столика, пил свою рюмочку ликер, курил трубочку и смотрел на папеньку, Mariechen и Johann, который тоже вышел в лавку. Между разговором папенька сказал мне: "Вы, верно, знаете, молодой человек, где стоит теперь наше арме“. Я сказал: "Я сам иду из арме, и она стоит подле Wien“. "Наш сын, – сказал папенька, – был Soldat, и вот девять лет он не писал нам, и мы не знаем, жив он или умер. Моя жена всегда плачет об нем...“ Я курил свою трубочку и сказал: "Как звали вашего сына и где он служил? может быть, я знаю его...“ – "Его звали Карл Мауер, и он служил в австрийских егерях“, – сказал мой папенька. "Он высокий ростом и красивый мужчина, как вы“, – сказала сестра Mariechen. Я сказал: "Я знаю вашего Karl“. – "Amalia – sagte auf einmal mein Vater [1], – подите сюда, здесь есть молодой человек, он знает нашего Karl“. И мое милы маменька выходит из задня дверью. Я сейчас узнал его. "Вы знаете наша Karl“, – он сказал, посмотрил на мене и, весь бледны, за...дро...жал!.. "Да, я видел его“, – я сказал и не смел поднять глаза на нее; сердце у меня пригнуть хотело. "Karl мой жив! – сказала маменька. – Слава Богу! Где он, мой милый Karl? Я бы умерла спокойно, ежели бы еще раз посмотреть на него, на моего любимого сына; но Бог не хочет этого“, – и он заплакал... Я не мог терпейть... "Маменька! – я сказал, – я ваш Карл!“ И он упал мне на рука..."

Карл Иваныч закрыл глаза, и губы его задрожали.

"Mutter! – sagte ich, – ich bin Ihr Sohn, ich bin Ihr Karl! und sie stürzte mir in die Arme [2]", – повторил он, успокоившись немного и утирая крупные слезы, катившиеся по его щекам.