Недоросль

Г-жа Простакова. Так верь же и тому, что я холопям потакать не намерена. Поди, сударь, и теперь же накажи...

Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка ее, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было о нем ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли ее в нашу деревеньку и надзираем над ее имением, как над своим.

Скотинин. А смею ли спросить, государь мой, – имени и отчества не знаю, – в деревеньках ваших водятся ли свинки?

Милон. Вот та, которая владеет моим сердцем. Любезная Софья! Скажи мне, каким случаем здесь нахожу тебя?

Скотинин. Худой покой! ба! ба! ба! да разве светлиц у меня мало? Для нее одной отдам угольную с лежанкой. Друг ты мой сердешный! коли у меня теперь, ничего не видя, для каждой свинки клевок особливый, то жене найду светелку.

Милон. Я нимало не пеняю, сударыня.

Г-жа Простакова. Куда ж вы, государи мои?..

Правдин. Ваша ко мне дружба тем лестнее, что вы не можете иметь ее к другим, кроме таких...

Стародум. Призывать? А зачем?

Скотинин (держась за шею). Кому смех, а мне и полсмеха нет.

Г-жа Простакова. Ах, батюшка! За что такой гнев?

Правдин. Так я здесь и буду иметь честь вас видеть.

Митрофан (пишет). Триста.

Г-жа Простакова. То даром, что мой сын. Малый острый, проворный.

Вральман. Лих не паюсь теперь, не паюсь.

Стародум. Так. Только, пожалуй, не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.

Милон (целуя руку Софьи). Вот минута нашего благополучия!

Митрофан. Ну, да уж не заботься.

Митрофан (тихо матери). А я почем знаю.

Скотинин. Да он рехнулся.