Айвенго - Глава 40
С этими словами он довольно бесцеремонно снял шлем с головы Синего Рыцаря, и глазам зрителей представились седые кудри и лицо, которое Черный Рыцарь никак не ожидал встретить при подобных обстоятельствах.
– Вальдемар Фиц-Урс! – воскликнул он в изумлении. – Что могло побудить человека твоего звания и с твоей доброй славой взяться за такое гнусное дело?
– Ричард, – отвечал пленный рыцарь, подняв на него глаза, – плохо же ты разбираешься в людях, если не знаешь, до чего могут довести честолюбие и мстительность.
– Мстительность? – повторил Черный Рыцарь. – Но я никогда не обижал тебя. За что же ты мне мстишь?
– За мою дочь, Ричард, на которой ты не захотел жениться. Разве это не достаточная обида для норманна такого же знатного рода, как и ты?
– Твоя дочь? – спросил Черный Рыцарь. – Вот странный предлог для вражды, дошедшей до кровавой расправы! Отойдите прочь, господа, мне нужно поговорить с ним наедине. Ну, Вальдемар Фиц-Урс, теперь говори чистую правду: сознавайся, кто тебя подбил на это предательство?
– Сын твоего отца, – отвечал Вальдемар. – Как видишь, он карает тебя за то лишь, что ты был непокорным сыном своего отца.
Глаза Ричарда сверкнули негодованием, но лучшие чувства пересилили в нем гнев. Он провел рукой по лбу и с минуту стоял, глядя в лицо поверженному барону, в чертах которого гордость боролась со стыдом.
– Ты не просишь пощады, Вальдемар? – сказал король.
– Кто попал в лапы льва, тот знает, что это было бы бесполезно, – отвечал Фиц-Урс.
– Так бери ее непрошеную, – сказал Ричард, – лев не питается падалью. Дарю тебе жизнь, но с тем условием, что в течение трех дней ты покинешь Англию, поедешь укрыть свой позор в своем нормандском замке и никогда не дерзнешь упоминать имя Джона Анжуйского в связи с этим вероломным преступлением. Если ты окажешься на английской земле позднее положенного мною срока, то умрешь, а если малейшим намеком набросишь тень на честь моего дома, клянусь святым Георгием, не уйдешь от меня и даже в церкви от меня не спасешься! Я тебя повешу на башне твоего собственного замка на пищу воронам... Локсли, я вижу, что ваши йомены успели уже переловить разбежавшихся коней. Дайте одну лошадь этому рыцарю и отпустите его с миром!
– Если бы я не думал, что слышу голос, которому должен повиноваться беспрекословно, – отвечал йомен, – я бы с охотой послал вслед этому подлецу добрую стрелу, чтобы избавить его от длинного путешествия.
– У тебя английская душа, Локсли, – сказал Черный Рыцарь, – и ты чутьем угадал, что обязан мне повиноваться. Я Ричард Английский.
При этих словах, произнесенных с величием, подобающим высокому положению и благородному характеру Ричарда Львиное Сердце, все йомены преклонили колена, почтительно выразили свои верноподданнические чувства и просили прощения в своих провинностях.
– Встаньте, друзья мои, – милостиво сказал Ричард, глядя на них с обычной приветливостью, успевшей потушить пламя внезапного гнева. Выражение его лица, хотя и горевшего еще от сильного напряжения, уже ничем не напоминало о недавней отчаянной схватке. – Встаньте, друзья мои! Ваши бесчинства как в лесах, так и в чистом поле искупаются верной службой, которую вы сослужили моим несчастным подданным под стенами Торкилстона, а также и тем, что сегодня выручили из беды вашего короля. Встаньте, мои вассалы, и будьте мне впредь добрыми подданными. А ты, храбрый Локсли...