Детство Тёмы - Глава 1. В Америку

Тоскливо, холодно и неприветно потекла гимназическая жизнь Темы. Он не мог выносить классной комнаты – этой свидетельницы его былого счастья и падения, хотя между товарищами Тема и встретил неожиданную для него поддержку. Через несколько дней после тяжелого одиночества Касицкий, подойдя и улегшись на скамейке перед Темой, подперев подбородок рукой, спросил его ласково и сочувственно, смотря в глаза:

– Как это случилось, что ты выдал? Струсил?

– Черт его знает, как это вышло, – заговорил Тема, и слезы подступили к его глазам, – раскричался, затопал, я и не помню...

– Да, это неприятно... Ну, теперь ученый будешь...

– Теперь пусть попробует, – вспыхнул Тема, и глаза его сверкнули, – я ему, подлецу, в морду залеплю...

– Вот как... Да, свинство, конечно... Жалко Иванова?

– Эх, за Иванова я полжизни бы отдал!

– Конечно... водой ведь вас, бывало, не разольешь. А моя-то сволочь, Яковлев, радуется.

Каждый день Касицкий подсаживался к Теме и с удовольствием заводил с ним разговоры.

– Послушай, – предложил однажды Касицкий, – хочешь, я пересяду к тебе?

Тема вспыхнул от радости.

– Ей-богу... у меня там такая дрянь...

И Данилов все чаще и чаще стал оглядываться на Тему. Данилов подолгу, стараясь это делать незаметно, вдумчиво всматривался в бледное, измученное лицо "выдавшего", и в душе его живо рисовались муки, которые переживал в это время Тема. Чувство стыдливости не позволяло ему выразить Теме прямо свое участие, и он ограничивался тем, что только как-то особенно сильно жал, при встрече утром, руку Темы и краснел. Тема чувствовал расположение Данилова и тоже украдкой смотрел на него и быстро отводил глаза, когда Данилов замечал его взгляд.

– Ты куда? – спросил Данилов Касицкого, который с ворохом тетрадей и книг несся весело по классу.

– А вот, перебраться задумал...

Эта мысль понравилась Данилову; он весь урок что-то соображал, а в рекреацию, подойдя решительно к Теме и став как-то, по своей привычке, вполуоборот к нему, спросил, краснея:

– Ты ничего не будешь иметь против, если и я пересяду к тебе?

– Я очень рад, – ответил Тема, в свою очередь краснея до волос.

– Ну, и отлично.

– И ты? – увидав Данилова, проговорил обрадованный и возвратившийся откуда-то в это время Касицкий.

И он заорал во все горло:

Вот мчится тройка удалая!

Один из двух старых соседей Касицкого, Яковлев, шепнул на ухо Филиппову:

– Карташев и им удружит...

И оба весело рассмеялись.

– Моя дрянь смеется, – проговорил Касицкий, перестав петь. – Сплетничают что-нибудь. Черт с ними!.. Постойте, теперь надо так рассесться: ты, Данилов, как самый солидный, садись в корень, между нами, двумя сорванцами. Ты, Карташев, полезай к стене, а я, так как не могу долго сидеть на месте, сяду поближе к проходу.

Когда все было исполнено, он проговорил:

– Ну вот, теперь настоящая тройка! Ничего, отлично заживем.

– Ты любишь море? – спросил однажды Данилов у Темы.

– Люблю, – ответил Тема.

– А на лодке любишь кататься?

– Люблю, только я еще ни разу не катался.