Что делать? - Глава третья. Замужество и вторая любовь
Кирсанов был не меньше ее рад. Но Вера Павловна заметила и много печали в первом же взгляде его, как он узнал ее. Да это было и не мудрено: у девушки была чахотка в последней степени развития.
Крюкова поступила в мастерскую с год тому назад, уже очень больная. Если б она оставалась в магазине, где была до той поры, она уж давно умерла бы от швейной работы. Но в мастерской нашлась для нее возможность прожить несколько подольше. Девушки совершенно освободили ее от шитья: можно было найти довольно другого, не вредного занятия для нее; она заменила половину дежурств по мелким надобностям швейной, участвовала в заведовании разными кладовыми, принимала заказы, и никто не мог сказать, что Крюкова менее других полезна в мастерской.
Лопуховы ушли, не дождавшись конца свидания Крюковой с Кирсановым.
14
Рассказ Крюковой
На другой день рано поутру Крюкова пришла к Вере Павловне.
– Я хочу поговорить с вами о том, что вы вчера видели, Вера Павловна, – сказала она; она несколько времени затруднялась, как ей продолжать: – Мне не хотелось бы, чтобы вы дурно подумали о нем, Вера Павловна.
– Что это, как вы сами дурно думаете обо мне, Настасья Борисовна.
– Нет, если б это была не я, а другая, я бы не подумала этого. А ведь я, вы знаете, не такая, как другие.
– Нет, Настасья Борисовна, вы не имеете права так говорить о себе. Мы знаем вас год; да и прежде вас знали многие из нашего общества.
– Так, я вижу, вы ничего обо мне не знаете?
– Нет, как же, я знаю очень много. Вы были служанкою, – в последнее время у актрисы N; когда она вышла замуж, вы отошли от нее; чтоб уйти от отца ее мужа, поступили в магазин N, из которого перешли к нам; я знаю это со всеми подробностями.
– Конечно, за Максимову и Шеину, которые знали, что со мною было прежде, я была уверена, что они не станут рассказывать. А все-таки я думала, что могло как-нибудь со стороны дойти до вас или до других. Ах, как я рада, что они ничего не знают! А вам я все-таки скажу, чтобы вы знали, какой он добрый. Я была очень дурная девушка, Вера Павловна.
– Вы, Настасья Борисовна?
– Да, Вера Павловна, была. И я была очень дерзкая, у меня не было никакого стыда, и я была всегда пьяная – у меня оттого и болезнь, Вера Павловна, что при своей слабой груди я слишком много пила.
Вере Павловне уже раза три случалось видеть такие примеры. Девушки, которые держали себя безукоризненно с тех пор, как начиналось ее знакомство с ними, говорили ей, что прежде, когда-то, вели дурную жизнь. На первый раз она была изумлена такою исповедью; но, подумав над нею несколько дней, она рассудила: "А моя жизнь? – грязь, в которой я выросла, ведь тоже была дурна; однако же не пристала ко мне, и остаются же чисты от нее тысячи женщин, выросших в семействах не лучше моего. Что ж особенного, если из этого унижения также могут выходить неиспорченными те, которым поможет счастливый случай избавиться от него?" Вторую исповедь она слушала, уже не изумляясь тому, что девушка, ее делавшая, сохранила все благородные свойства человека: и бескорыстие, и способность к верной дружбе, и мягкость души, – сохранила даже довольно много наивности.