Что делать? - Глава четвертая. Второе замужество

– Так, мой друг, так, – горячо говорил Кирсанов, целуя жену, у которой горели глаза от одушевления. – Так, и до сих пор я не думал об этом, когда это так просто; я не замечал этого! Да, Верочка, никто другой не может думать за самого человека. Кто хочет, чтоб ему было хорошо, думай сам за себя, заботься сам о себе, – другой никто не заменит. Так любить, как я, и не понимать, пока ты сама не растолковала! Но, – продолжал он, уже смеясь и все целуя жену, – почему ж ты видишь в этом надобность теперь? собираешься влюбиться в кого, Верочка, – да?

Вера Павловна расхохоталась, и долго они оба не могли сказать ни слова от смеха.

– Да, теперь мы оба можем это чувствовать, – заговорила наконец она, – я теперь могу, так же как и ты, наверное знать, что ни с тобою, ни со мною не может случиться ничего подобного. Но, серьезно, знаешь ли, что мне кажется теперь, мой милый: если моя любовь к Дмитрию не была любовью женщины, уж развившейся, то и он не любил меня в том смысле, как мы с тобою понимаем это. Его чувство ко мне было соединение очень сильной привязанности ко мне как другу с минутными порывами страсти ко мне как женщине; дружбу он имел лично ко мне, собственно ко мне, а эти порывы искали только женщины: ко мне, лично ко мне, они имели мало отношения. Нет, это не была любовь. Разве он много занимался мыслями обо мне? Нет, они не были для него занимательны. Да, и с его стороны, как с моей, не было настоящей любви.

– Ты несправедлива к нему, Верочка.

– Нет, Саша, это так. В разговоре между мною и тобою напрасно хвалить его. Мы оба знаем, как высоко мы думаем о нем; знаем также, что, сколько бы он ни говорил, будто ему было легко, на самом деле было нелегко; ведь и ты, пожалуй, говоришь, что тебе было легко бороться с твоею страстью, – все это прекрасно, и не притворство; но ведь не в буквальном же смысле надобно понимать такие резкие уверения, – о мой друг, я понимаю, сколько ты страдал... Вот как сильно понимаю это...

– Верочка, ты меня задушишь; и согласись, что, кроме силы чувства, тебе хотелось показать и просто силу? Да, ты очень сильна, да и как не быть сильною с такой грудью...

– Милый мой Саша!

8

– Саша, а ведь ты не дал мне договорить о деле, – начала Вера Павловна, когда они часа через два сидели за чаем.

– Я тебе не дал договорить? Я виноват?

– Конечно, ты.

– Кто начал дурачиться?

– И не совестно тебе это?

– Что?

– Что я начала дурачиться. Фи, так компрометировать скромную женщину своей флегматичностью!

– Будто? А я верил тому, что ты толкуешь о равенстве; если равенство, то и равенство инициативы.

– Ха, ха, ха! какое ученое слово! Но неужели ты меня обвинишь в непоследовательности? Разве я не стараюсь иметь равенства в инициативе? Но, Саша, я теперь беру инициативу продолжать серьезный разговор, о котором мы забыли.

– Бери, но я отказываюсь следовать за тобою. Я теперь возьму инициативу продолжать забывать. Дай руку.

– Саша, но надобно же договорить.

– Завтра успеем. Теперь меня, ты видишь, слишком заинтересовало исследование этой руки.

9

– Саша, договорим же то, о чем не договорили вчера. Это надобно, потому что я собираюсь ехать с тобою; надобно же тебе знать зачем, – говорила Вера Павловна поутру.

– Со мною? Ты едешь со мною?