Что делать? - Глава вторая. Первая любовь и законный брак

– Иду. – Лопухов отправился в комнату Кирсанова и на дороге успел думать: "А ведь как верно, что Я всегда на первом плане – и начал с себя и кончил собою. И с чего начал: "жертва“ – какое плутовство; будто я от ученой известности отказываюсь и от кафедры – какой вздор! Не все ли равно, буду так же работать, и так же получу кафедру, и так же послужу медицине. Приятно человеку, как теоретику, замечать, как играет эгоизм его мыслями на практике".

Я обо всем предупреждаю читателя, потому скажу ему, чтоб он не предполагал этот монолог Лопухова заключающим в себе таинственный намек автора на какой-нибудь важный мотив дальнейшего хода отношений между Лопуховым и Верою Павловною; жизнь Веры Павловны не будет подтачиваться недостатком возможности блистать в обществе и богато наряжаться, и ее отношения к Лопухову не будут портиться "вредным чувством" признательности. Я не из тех художников, у которых в каждом слове скрывается какая-нибудь пружина, я пересказываю то, что думали и делали люди, и только; если какой-нибудь поступок, разговор, монолог в мыслях нужен для характеристики лица или положения, я рассказываю его, хотя бы он и не отозвался никакими последствиями в дальнейшем ходе моего романа.

– Теперь, Александр, не будешь на меня жаловаться, что отстаю от тебя в работе. Наверстаю.

– Что, кончил хлопоты по делу этой девушки?

– Кончил.

– Поступает в гувернантки к Б.?

– Нет, в гувернантки не поступает. Уладилось иначе. Ей теперь можно будет вести пока сносную жизнь в ее семействе.

– Что ж, это хорошо. В гувернантках ведь тяжело. А я, брат, теперь с зрительным нервом покончил и принимаюсь за следующую пару. А ты на чем остановился?

– Да мне еще надобно будет кончить работу над...

И пошли анатомические и физиологические термины.

20

"Теперь 28 апреля. Он сказал, что его дела устроятся в начале июля, – положим, 10-го: ведь это уж не начало. 10-е число можно взять. Или, для верности, возьму 15-е; нет, лучше 10-е, – сколько же остается дней? Нынешнего числа уж нечего считать, – остается только пять часов его; в апреле остается 2 дня; май – 31 да 2, 33; июнь – 30 да 33, 63; из июля 10 дней, – всего только 73 дня, – много ли это, только 73 дня? и тогда свободна! Выйду из этого подвала! Ах, как я счастлива! Миленький мой, как он умно это вздумал! Как я счастлива!"

Это было в воскресенье вечером. В понедельник – урок, перенесенный со вторника.

– Друг мой, миленький мой, как я рада, что опять с тобою; хоть на минуточку! Знаешь, сколько мне осталось сидеть в этом подвале? Твои дела когда кончатся? к десятому июля кончатся?

– Кончатся, Верочка.

– Так теперь мне осталось сидеть в подвале только семьдесят два дня да нынешний вечер. Я один день уж вычеркнула, – ведь я сделала табличку, как делают пансионерки и школьники, и вычеркиваю дни. Как весело вычеркивать!

– Миленькая моя Верочка, миленькая моя! Да, уж недолго тебе тосковать здесь, два с половиною месяца пройдут скоро, и будешь свободна.

– Ах, как весело будет! Только ты, мой миленький, теперь вовсе не говори со мною и не гляди на меня, и на фортепьяно не каждый раз будем играть. И не каждый раз буду выходить при тебе из своей комнаты. Нет, не утерплю, выйду всегда, только на одну минуточку, и так холодно буду смотреть на тебя, неласково. И теперь сейчас уйду в свою комнату. До свиданья, мой милый. Когда?

– В четверг.