Как закалялась сталь - Часть вторая - Глава третья

– Слушай, Павлуша! Не все же учиться... Знаешь что? Сходим сегодня на вечеринку, у Зины Гладыш сегодня собираются ребята. Меня девочки давно уже просили привести тебя. Ты ведь в одну политику ударился, неужели тебе не хочется повеселиться, погулять? Ну, не почитаешь сегодня, твоей же голове легче, – настойчиво уговаривала его Катюша.

– Какая это вечеринка? Что там делать будут?

Катюша насмешливо передразнила:

– Что делать! Не богу же молиться, а весело проведут время – и только. Ведь ты на баяне играешь? А я ни разу не слыхала. Ну, сделай ты для меня удовольствие. У Зинкиного дяди баян есть, но дядя играет плохо. Тобой девочки интересуются, а ты над книгой сохнешь. Где это написано, чтобы комсомольцу повеселиться нельзя было? Идем, пока мне не надоело тебя уговаривать, а то поссорюсь с тобой на месяц.

Большеглазая малярка Катя – хороший товарищ и неплохая комсомолка. Корчагину не хотелось обижать дивчину, и он согласился, хоть было и непривычно и диковато.

В квартире паровозного машиниста Гладыша было людно и шумно. Взрослые, чтобы не мешать молодежи, перешли во вторую комнату, а в большой первой и на веранде, выходящей в маленький садик, собралось человек пятнадцать парней и дивчат. Когда Катюша провела Павла через сад на веранду, там уже шла игра, так называемая "кормежка голубей". Посреди веранды стояли два стула спинками друг к другу. На них, по вызову хозяйки, руководившей игрой, сели парнишка и девушка. Хозяйка кричала: "Кормите голубей!" – и сидевшие друг к другу спиной молодые люди повертывали назад головы, губы их встречались, и они всенародно целовались. Потом шла игра в "колечко", в "почтальоны", и каждая из них обязательно сопровождалась поцелуями, причем в "почтальоне", чтобы избежать общественного надзора, поцелуи переносились из освещенной веранды в комнату, где на это время тушился свет. Для тех, кого эти игры не удовлетворяли, на круглом столике, в углу, лежала стопка карточек "цветочного флирта". Соседка Павла, назвавшая себя Мурой, девушка лет шестнадцати, кокетничая голубыми глазенками, протянула ему карточку и тихо сказала:

– Фиалка.

Несколько лет тому назад Павел наблюдал такие вечера, и если не принимал в них непосредственного участия, то все же считал нормальным явлением. Но сейчас, когда он навсегда оторвался от мещанской жизни маленького городка, вечеринка эта показалась ему чем-то уродливым и немного смешным.

Как бы то ни было, а карточка "флирта" была в его руке.

Напротив "фиалки" он прочитал: "Вы мне очень нравитесь".

Павел посмотрел на девушку. Она, не смущаясь, встретила этот взгляд.

– Почему?

Вопрос вышел тяжеловатым. Ответ Мура приготовила заранее.

– Роза, – протянула она ему вторую карточку.

Напротив "розы" стояло: "Вы мой идеал". Корчагин повернулся к девушке и, стараясь смягчить тон, спросил:

– Зачем ты этой чепухой занимаешься?

Мура смутилась и растерялась.

– Разве вам неприятно мое признание? – Ее губы капризно сморщились.

Корчагин оставил ее вопрос без ответа. Но ему захотелось узнать, кто с ним разговаривает. И он задавал вопросы, на которые девушка охотно отвечала. Через несколько минут он уже знал, что она учится в семилетке, что ее отец – осмотрщик вагонов и что она знает его давно и хотела с ним познакомиться.

– Как твоя фамилия? – спросил Корчагин.

– Волынцева Мура.

– Твой брат секретарь ячейки депо?

– Да.