Русская классика

Взнесенну им над миром изумленным,

Пусть пронеслась ты надменно, небрежно,

Под бурями судьбы жестокой

Но увы! Выньте вы из часов маленький винтик или бросьте вы в них ничтожную песчинку – и остановятся часы. Впечатление, произведенное речью, исчезло, как дым, у самых дверей своего апогея. Апофеоз не удался... и благодаря чему же? Ничтожеству!

Ты не наследница Клероны,

Но, при всем этом добром простодушии, не много надо было наблюдательности, чтобы видеть в нем человека много видевшего и, что называется, "бывалого". Он держался смело, самоуверенно, хотя и без неприятной развязности, и заговорил приятным басом с повадкою.

Я говорил тебе: страшися девы милой!

Степью лазурною, цепью жемчужною

Но страсть одна повелевала мною

Павел Васильевич взглянул на простенок, где висел портрет его жены, и вспомнил, что жена приказала ему купить и привезти на дачу пять аршин тесьмы, фунт сыру и зубного порошку.

Великий праздник молодости чудной.

Ты богат, я очень беден;

Твоей красы провижу торжество.

И ночь, и в зелени потусклой спящий лес,

Кунин закрыл глаза и стал мысленно слагать проповедь. Немного погодя он сидел за столом и быстро записывал.

Мне ничего не было нужно. Я быстро отвернулся, стыдясь своего порыва, боясь, чтоб отец не прочел его в моем смущенном лице. Убежав в чащу сада, я упал лицом в траву и горько заплакал от досады и боли.

Пока он шел и рассуждал так, спутники его Смирнов и Балабайкин сидели и вели такую речь:

Как грустны сумрачные дни

Смолкнут песни селян

Напрасно, пламенный поэт,