Русская классика

Яков тоже вспылил и побагровел весь, но не сказал ни слова, а взял под руку Марфу и повел ее из приемной. Только когда уж садились в телегу, он сурово и насмешливо поглядел на больницу и сказал:

Из письма к Вяземскому

В Дориде нравятся и локоны златые,

Но не стыжусь твоих оков:

Но над хаосом звуков носился мой сон.

Размеры извозчичьих санок вам известны. Я литератор, из чего явствует, что я тощ и легковесен. Моя жена – тоже тоща, но она все-таки шире меня, ибо ее поперечные размеры волею судеб увеличены. Теща же изображает из себя дистанцию огромного размера; поперечник ее равен длиннику; вес 7 пуд. 24 фунта.

Прохладно. Все окна открыты

Покров, упитанный язвительною кровью,

Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи;

И птичек от плодов и нежных и незрелых,

Отпустив врача, суд занялся осмотром вещественных доказательств. Первым был осмотрен кафтан, на рукаве которого темнело бурое кровяное пятно. О происхождении этого пятна спрошенный Харламов показал:

Покойник Клит в раю не будет:

Я Лилу слушал у клавира;

Сердце трепещет отрадно и больно,

Певец! издревле меж собою

– Пожалуй, хоть и рыжиков или пирожков, – отвечал Афанасий Иванович, и на столе вдруг являлась скатерть с пирожками и рыжиками.

Она мила – скажу меж нами –

Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.

Поздно ночью из похода

Злое дитя, старик молодой, властелин добронравный,